Сокровища дьявола
Шрифт:
– Ни пуха, ни пера!
На что Матвей улыбнулся и ответил:
– К чёрту! А то и в самом деле ни пера, ни пуха не добуду.
Далее пошёл вверх по речке, крайние дома остались позади, а вот и устье ключа Гатчинского, по нему и направился. На ключе кое-где лёд. Распадок затяжной, раскидистый, по одну сторону в пойме речки с террасой, лес смешанный, местами редкий, к низине густой, под ногами неглубокие мхи, ступать позволяют неслышно, поглядывай по сторонам, примечай, где сидит птица или откуда голос доносится. Глухари перелетают с дерева на дерево с намерениями исполнить брачный ритуал, своей песней-призывом привлечь копылуху.
Глухари меж собой в такой период не дружат – соперники,
Матвей продвигался, прислушивался. Заметил одиноко сидевшего глухаря: крупный самец, задрав голову, увлечённо токовал. Матвей подкрался сзади, бесшумно вскинул ружьё, чтобы приклад приложить к плечу, но тут птица, к его удивлению, замолкла и снялась с дерева, влёт стрелять не стал. И вдруг где-то вдали на противоположном склоне речной долины прозвучал выстрел, за ним сразу второй. «Выходит, в распадке я не один, ещё один охотник, повезло ему – выследил птицу и, возможно, не одну, теперь, если попал, трофею радуется. «Кто ж, интересно, таков?»
Решив удовлетворить своё любопытство, Матвей направился в сторону прозвучавших выстрелов, к имевшемуся в той стороне зимовью. Глянуть, кто там, перекурить с человеком, чай в котелке свежий заварить, побалагурить, а потом уж на обратном пути ещё разок на ток и домой. Шагал, огибая кустарники, обходил деревья, приблизился к предполагаемому месту, вышел на путики, человеческих следов никаких, снега в низине почти нет, тропа и вовсе почти сухая.
То зимовье осиротело, стало заброшенным, хотя угодье богатое, и оно самое близкое от посёлка Артёмовского, другие в большем отдалении и в разных поймах ключей и речушек. Два года идут разговоры меж охотниками, кому отдадут благодатное место, но вопрос почему-то затягивается. Это урочище ключа Гатчинского, положившего своё начало на гольце Синий и впадающего в речку Верхний Аканак. Заявки в зверопромхоз подало несколько человек, один профессионал и двое любителей.
Почему угодье осиротело и оставлено на размышление кому достанется, в этом причина печальная. Трагически погиб его хозяин – Торбеев Михаил Игнатьевич. Промысловик с опытом, а в недавнем прошлом водовозом работал, три года питьевую воду населению развозил. Его транспорт была лошадиная тяга и солидная по размерам бочка, летом она на телеге, зимой – на санях. Заливал ёмкость на водокачке, оборудованной почти в устье Верхнего Аканака – окраина посёлка Артёмовского, – и разъезжал по околоткам. Любая непогода для Торбеева была не помеха. Улицы были расписаны по дням недели, и жители тех дворов загодя выкатывали свои двухсотлитровые бочки за калитку, чтобы затем перетаскать воду в дома. Бочки Торбеев наполнял, опуская рукав, как наполнилась, сразу убирал, и переезжал к следующей частной бочке, и так, пока не опорожнит свою небольшую цистерну.
Водовоза знали и стар и млад, добродушный, приветливый и в то же время задумчивый. И было отчего – прошёл с винтовкой по многим фронтам, остался жив, а вот семьи не стало, виной тому война – завалило жену и деток в развалинах от бомбёжки фашистских стервятников на Орловщине. Вернулся домой в орденах и медалях, глянул на пепелище – не то что дома родного, так всей деревни не стало, слезу смахнул, тряхнул с горя головой и уехал в Сибирь.
Мясо оленя, боровую дичь – глухарей и рябчиков, зайчатину, пушнину – сдавал в норму, вот только хариуса вылавливал
Случалось, забивал и медведей. Ставил одну ловушку с выемкой в земле, а над ней тяжёлые лесины – зверя сразу давит. Настораживал и пару капканов с приманкой, соблазнявших косолапых. Капкан привязывал тонким тросом к основанию крупной ели, почти в два обхвата, такую лесину не вывернешь.
Но два года назад случилась беда, не повезло Михаилу Игнатьевичу – медведь, попавший в капкан, в злобе вырывался и оторвал себе конец одной лапы, её зажало недостаточно, только когти, что оттуда растут, оно и подвело. Освободившись, порвал накинувшуюся на него собаку, а выстрел охотника не спас его – раненый зверь подмял и Торбеева.
Кинулись человека в посёлке через две недели. Не видать старика ни на улицах, ни в магазинах, и во дворе своего дома не копошится. И отправились несколько людей к нему на таёжный участок. Кто знает, может, занемог, так помочь, доставить в больницу. А как прибыли до места, так картина ужасная предстала, не дай Бог никому видеть и пережить. Собрали останки Торбеева, доставили в посёлок, уложили в гроб и предали земле на Красной горке, так называли поселковое кладбище. Весь Артём хоронил, мурашки по коже у всякого пробегали, представляя принятую им ужасную смерть. Был добрый человек и не стало, а потому и добрая память о нём в людях осталась.
На следующий день группа охотников с собаками отправилась на поиск того самого медведя. Косолапого зверюгу, попробовавшего человеческое мясо, в тайге оставлять нельзя – опасен для человека, а людей по лесу бродит немало, кто по грибы, кто по ягоды, и больше без ружья, и заходят иной раз далековато. Озлобленный, скрадёт – и тут уж как повезёт. Выследили и убили людоеда, приметный был – без когтей на одной лапе. В посёлке все и успокоились.
Глава 4
Откуда было знать Матвею, что в зимовье Торбеева, до того как ему до него дойти, разыгралась трагедия. Два приятеля, а это были приисковые горняки – Василий Хапугин и Григорий Буряк, – и стали героями таковой. И надо же так, оба работали в бригаде Матвея. Многие поселковые мужики, любители поохотиться и порыбачить в свободное время, всегда шли в тайгу или на озёра, так и этих понесло попытать удачу. Но на этот раз не добыть дичь, а по другому поводу, охота это так, заделье, для отвода. Решили вдали от дома обсудить сокровенные дела, известные лишь им, без посторонних глаз и ушей – дело уж весьма щепетильное – как поступить с запасами похищенного золота.
Скрытно за несколько последних лет работы в забое при случае поднимали обнаруженные небольшие самородки. Шахты, богатые содержанием золотых запасов, уж сколь лет копают на Ленских приисках, а золото и не кончается. Каждый год и тоннами! Дело фарта, когда кайлишь породу и временами можно приметить блеск жёлтого металла – малый кусочек, а то и солидный, золото-то рассыпное – от зерновых крупиц до крупных размеров. Если глаз намётанный, в разрыхлённой породе во лбу забоя или в тачке, пока откатываешь породу до промывки, кусочек золота можно узреть, хап в руку и в карман! Одному утаить, спрятать опасно – кто-либо из бригады заметит, а если в сговоре и работа в паре, так всё ладно получится. Хапугин раз поднял самородок весом аж с килограмм! О находке Хапугин Буряку не сказал, вынес с шахты и спрятал в погребе дома. Вот и нашли общий язык эти двое шахтёров, ставшие на почве хищения компаньонами.