Сокровища дьявола
Шрифт:
– Есть кто здесь?! Отзовись!! – никого, лишь эхо повторило слова.
Спиридонов несколько минут стоял в нерешительности, и первое пришло на ум, что кто-то из жителей совершил возмездие, отомстил Буряку за Нюру. Убил и оставил на съедение медведям или воронов, кои непременно обнаружат тело или учуют запах крови и разложившего трупа. Что предпринять, пока не придумал. Картина ужасная, шокирующая. Матвей ещё несколько раз крикнул в долину, но она отозвалась лишь эхом. Никто не ответил, не появился. Да и понятно, какой убийца
«Стало быть, те два прозвучавших выстрела сделаны в Буряка, а убийца смотался пред моим приходом. Кто же это стрелял? Чьи выстрелы?.. Ясно, покинул место преступления и скрытно ускользнул».
Приближаться к Буряку Матвей не стал, а смотрел на него с расстояния трёх-четырёх шагов. Страшно, противно и жалко.
«Надо поспешить в посёлок, сообщить в милицию, пускай по горячим следам ищут убийцу… Это ж надо, человека убить, хоть и Буряк сволочь, но человек же… Хотя какой он человек, коль поступил хуже лютого зверя…»
Возвращался по лесной дороге, благо она недалече. По ней ездили на телегах запряжёнными лошадьми, это вдоль русла до подошвы Синего гольца. Там большая поляна, люди, державшие коров, на ней косили траву и вывозили сено. Дорога покрыта плотным дерном и немного заросшая, оттого что редко на себе видела колёса.
Матвей покрыл обратную дорогу быстро, подгонял всплывавший пред глазами труп. Скорым шагом, проходя мимо водокачки, дед Парамонов, подметавший метлой у порога нехитрого строения, приметив его, удивился:
– Чегой-то рано возвернулся, да бежишь как сохатый, аль на самом деде ни пуха ни пера?
– Потом, Кузьмич, потом, тороплюсь, некогда! – бросил Спиридонов, не останавливаясь, а дед с недоумением посмотрел ему вслед, подметив бледность на лице Матвея: «Толь приболел, толь не в себе?..»
До заката рано. В милиции все были на месте, значит, в посёлке всё спокойно, никто не дебоширил, не хулиганил. Как есть с ружьём и котомкой Матвей и вошёл в здание отделения.
– Ты чего, Спиридонов, как с небес сорвался? – удивился дежурный Зубов. – Стряслось что?
– Стряслось, старшина! У Торбеевского зимовья в Гатчинском урочище труп обнаружил.
– Труп?! Чей?
– Буряка, Гришки Буряка.
– А точно труп, может, чего напутал?
– Да ничего я не напутал, убит кем-то, лежит в крови. Какой там путать!
– Погодь здесь, никуда не уходи, я сейчас, – старшина выскочил из-за барьерной стойки и скорым шагом направился по коридору и скрылся в кабинете начальника отделения доложить о случившемся. Начальник – капитан Заморский, прихватив с собой участкового Крайкова и следователя Камаева, появились в дежурном помещении. Глянув на Спиридонова, капитан произнёс:
– Труп Буряка, говоришь, обнаружил? Рассказывай, что да как.
– Как-как. Шёл по левой стороне Гатчинского, охотился на глухарей, услышал два выстрела в стороне, где Торбеева зимовье, думал, охотник какой, так дойду, перекушу, чаю вместе попьём. Подхожу, а тут и наткнулся, лежит Буряк и весь в крови. Кричал, кричал, никто не отозвался, я и бегом к вам.
– К трупу не прикасался? – спросил Камаев.
– Нет, какой там, ни к чему, понимаю, только со стороны рассмотрел его.
– Где у нас Ивашкин?
– В гараже, товарищ капитан, – ответил старшина.
– Пусть машину выгоняет, поедем на Гатчинский. Со мной поедут Крайков и Камаев и ты, – капитан слегка ткнул указательным пальцем Спиридонова и обратился к старшине: – Зубов, позвони в управление прииска, чтобы срочно выделили машину для перевозки трупа в город и в амбулаторию, предупреди там: заедем, прихватим с собой врача или фельдшера, должны же смерть засвидетельствовать, да носилки пускай приготовят, нести придётся, к зимовью не подъедешь.
На выходе из здания милиции капитан «обрадовал» Крайкова:
– Илья, ты сопроводишь труп до города.
Такая чрезвычайная заявка из милиции была удовлетворена без промедления, и вскоре бортовой ЗИЛ подкатил к отделению.
Солнце скрылось за горизонтом, когда две машины выехали из посёлка в направлении Верхнего Аканака. До сумерек рано, но они начали давать о себе знать.
Прибыв на место, откуда можно добраться до зимовья только пешком, и прихватив носилки, все, кроме водителя ЗИЛа, направились по еле приметной тропе вслед за Спиридоновым.
Подошли, здесь ничего не изменилось – Буряк лежал неподвижно невдалеке от избушки, его рюкзак и ружьё при нём.
Фельдшеру помогли расстегнуть ворот убитого, она пощупала пульс на горле под подбородком, приподняла сомкнувшиеся веки и выдохнула:
– Покойник.
Пока тело укладывали на носилки, Камаев осматривал зимовье, обшарил всё, что в нём находилось, обошёл вокруг избушки, внимательно изучал почву. На земле лежали две латунные гильзы, поднял, повертел в руках. «Двенадцатый калибр» – про себя отметил он, обратив внимание на заводскую маркировку. Поднёс к носу, ощутил запах сгоревшего пороха. Что привлекало его внимание, записывал карандашом в блокнот – понадобится для составления протокола осмотра места происшествия и для следствия. Со стороны Камаев виделся опытным сыщиком.
Тащили носилки поочерёдно, менялись, тяжело и неловко, приходится обходить деревья и кустарники и шагать не близко, рюкзак и ружьё убитого нёс сержант-водитель. Наконец дошли до машин и погрузили тело в кузов ЗИЛка.
Возвратившись в посёлок, ЗИЛ в сопровождении Крайкова далее последовал в Бодайбо. Заморский наставлял:
– Пока будете в пути, позвоню в городскую больницу, попрошу, чтобы анатом как можно быстрее сделал вскрытие и заключение выдал. Бумагу заберёшь и вернёшься, сегодня уже не получится, так завтра, – повернулся к остальным: – А мы все хором, кроме фельдшера, в отделение.