Сокровища Перу
Шрифт:
Та радостно залаяла, услыхав свое имя.
— Вот видите! — сказал содержатель цирка.
Приступили к осмотру судна.
— Только в жилые помещения и в спальни офицеров не входите: там все заражено! — говорил капитан. — Осмотрим только склады и провианткамеру!
Но когда отворили двери последней, то оказалось, что ее содержимое представляло одно сплошное месиво из вина, уксуса, масла, сырого кофе, муки, круп: все было опрокинуто, разбито, все слилось и смешалось в густую кашу, где копошились миллионы крыс.
— Нет, здесь не найдется ничего годного к употреблению! — проговорил капитан и приказал скорее запереть дверь. — Теперь сыщите мне скорее доску и пушечное ядро: нам надо похоронить этого беднягу прежде, чем мы покинем это судно! — продолжал он, обращаясь к старшему штурману.
По знаку капитана с его судна прибыла вторая шлюпка с десятью матросами. С помощью этих людей покойника тщательно обернули парусным холстом, привязали к доске с десятифунтовой гирей, и совершили эти ужасные и одновременно торжественные похороны. Все присутствующие обнажили головы, молитвенно сложили руки. У каждого на душе было трогательно и тяжело, каждый мысленно возносил молитву за усопшего. Капитан со своей стороны сказал несколько прочувствованных слов в качестве надгробной речи — и все было окончено. Только когда тело покойника скрылось под водой, собака громко и жалобно завыла и стала рваться вперед, как бы желая кинуться за своим хозяином в море.
— А теперь, штурман, скорей, скорей назад! Здесь весь воздух пропитан заразой! — сказал капитан.
С собакой было немало возни: ее только насильно можно было увести с судна, не будь Рамиро, с ней нельзя было бы сладить.
Между тем с корабля следили за шлюпками сотни любопытных глаз.
— Педрильо, ведь они везут с собой собаку, да? Это та самая, что выла сегодня ночью? — спросил тихонько Михаил.
— Да, вероятно! — ответил тот.
— Значит, я напрасно тревожился: смерть не являлась нам! Та собака была маленькая, беленькая, шелковистая и курчавенькая!
— Где же вы видели ту собачку? — спросил Педрильо, — расскажите-ка мне об этом!
— Нет, нет, я ничего не знаю… Вон директор идет!
Действительно, шлюпки пристали к судну, и все находившиеся на них поднялись на палубу.
Пассажиры обступили их со всех сторон, пошли спросы и расспросы.
— Я боюсь только одного, — сказал капитан полушепотом, отведя штурмана в сторону, — что судьба всех этих несчастных будет решена, как только мы придем в Рио: вероятно, там свирепствует желтая лихорадка. Но только не говорите никому об этом, так как страх и боязнь опасности только усиливают саму опасность!
Пользуясь легким ветерком, паруса поставили по ветру. Истомленные бессонной ночью, пассажиры стали мало-помалу разбредаться по своим койкам. Сердобольные матросы устроили Плутону хорошую подстилку в большом порожнем ящике и дали ему поесть. Бедная собака с жадностью накинулась на пищу: очевидно, она уже несколько дней не ела. Бенно тоже лег на свою койку, но не мог сомкнуть глаз и все думал о том письме, о той бедной христианской душе, которая мучилась теперь смертельной мукой в ожидании этого письма.
V РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО. — ГЛАВА ФИРМЫ НИДЕРБЕРГЕР. — БРАЗИЛЬСКАЯ СИНЬОРА. — ЧЕРНЫЙ ПОЧТАЛЬОН. — ОСВОБОЖДЕНИЕ НЕСЧАСТНОЙ. — БЕГСТВО РЕШЕНО. — ПРОЦЕССИЯ И КАНОЭЙРОСЫ
Вот и великолепный залив Рио-де-Жанейро с высокими скалами, громоздящимися по обеим сторонам его. Сам город расположен частью на холмах. Повсюду — роскошная растительность, но над всем этим парила удушливая атмосфера: страшная, томительная жара, подавлявшая всякое чувство радости и восхищения в сердцах вновь прибывших на свою новую родину переселенцев.
Когда судно вошло во внутреннюю гавань, то от берега отделились несколько лодчонок. В каждой из них находился один пассажир и один гребец, но при них не видно было никаких товаров, и притом эти лодки изо всей силы старались обгонять одна другую, а владельцы их, белолицые мужчины, резкими окриками и ударами подгоняли бедных негров-гребцов.
— Что это за гонки? — спросил Бенно старшего штурмана, подле которого он стоял. — Что им надо у нас?
— Людей! — отвечал, улыбнувшись, тот. — Они хотят заполучить учеников или приказчиков для своих торговых заведений!
— Да разве здесь, в Рио, нет молодых людей, пригодных на эти должности? Почему же эти господа не дожидаются даже, когда пассажиры сойдут на берег?
— Надо вам сказать, что все белолицые бразильцы до того ленивы, что купцы принуждены вербовать себе помощников из числа вновь прибывших из Европы молодых людей! Вон видите в третьей лодке того низенького кривобокого господина? Это и есть господин Нидербергер!
— А-а! — протянул Бенно. Болезненное чувство сдавило его грудь: так этот неряшливый, неопрятный, болезненного вида господин, все время толчками и щипками подгонявший своего замученного негра — его будущий принципал!
Вдруг за спиной Бенно появилось лицо Рамиро.
— Три дня мы пробудем в городе, я выслежу, куда вас уведут и всегда буду подле вас, не забывайте этого! — прошептал он.
— А собака, сеньор? — вымолвил Бенно.
— Собаку я возьму к себе: этот скряга не потерпит у себя в доме животное!
В этот момент на палубе появился и сам господин Нидербергер.
Увидев его, агент отыскал у себя в кармане письмо сенатора Цургейдена, адресованное на имя господина Нидербергера, и, поздоровавшись с ним, подал ему письмо.
Когда тот пробежал его, агент представил ему Бенно и затем простился с ними обоими.
— Как же тебя зовут, мальчуган? — спросил господин Нидербергер.
— Бенно Цургейден!
— Ну, зачем так важно! Есть у тебя багаж?
— В каюте очень немного, да в трюме — сундук!
— Прекрасно, все это я оставлю у себя в залог для того, чтобы ты не вздумал сбежать от меня! Ну, а теперь скорее в лодку!
Негр дремал, свернувшись клубком на дне лодки, но, заслышав издали голос своего господина, вскочил как ужаленный.