Сокровища Перу
Шрифт:
— Нет, нет, вы напугаете наших спящих товарищей!
— Да, вы правы — к тому же отчего этой гарпии возбуждать в такой мере сострадание, когда человек и его страдания почти ни в ком не возбуждают его? Жива ли моя жена и мои бедные дети? Есть ли у них там хоть кусок насущного хлеба? Я даже этого не знаю. Что мне за дело до этой хищной птицы!
Рамиро не спускал глаз с громадного орла.
— Да, вчера еще в этом гнезде сидели его птенчики, подруга ждала его на соседней ветке, приветствовала его ласковым взглядом, а теперь все разом сгинуло! — проговорил владелец цирка как бы про себя.
— Пойдемте, Бенно, — добавил он, — я не могу видеть этой птицы!
И оба, захватив свои ружья, пошли лесом к реке, где и залегли, выслеживая дичь.
Как видно, присутствие человека было здесь очень редким явлением, так как собравшиеся у воды обитатели леса нимало не смущались появлением двух охотников. Дикие утки, голуби, громадные серые гуси — все толпилось здесь, беззаботно предаваясь радостям жизни. Вдруг острая мордочка с быстрыми умными глазками осторожно просунулась между кустов, и прежде чем ее успели заметить, схватила за горло большого серого гуся и потащила его мелкой рысцой к своей норе. Пестрые попугаи ара и другие птицы с громкими криками разлетелись в стороны; точно снежные комочки, беззвучно разбежались кролики. Все вдруг притихло и примолкло после появления лисицы. Все притаилось и попряталось, где и как умело.
— Не беда, мы сейчас увидим более крупного зверя, — сказал Рамиро, указывая на сломанные и поваленные ветви деревьев и кустов у воды, — это доказывает, что тут бывают косули и олени. Ветки эти обломаны рогами, не иначе!
Действительно, вскоре из глубины леса послышался шум и треск ломаемых сухих веток. Но шум этот не спугнул ни мелкого зверя, ни птицы.
— Это олени! — решил Рамиро, и в подтверждение его слов прекрасная голова оленя высунулась из-за ветвей и огляделась по сторонам. Выйдя на открытое место, олень постоял, поджидая своего теленка. То была самка; теленок красивой масти и веселого нрава был еще очень мал и едва держался на ногах и, просто играючи, пощипывал высокую траву.
— Стрелять? — спросил шепотом Бенно.
Но как ни тихо было произнесено это слово, чуткий слух самки оленя уловил его. Она насторожилась и издала особый короткий звук, вслед за тем и она, и ее теленок исчезли, точно сквозь землю провалились.
— Пойдемте, Бенно, детеныш теперь в наших руках!
— Каким образом? Я его нигде не вижу!
— Матка дала ему понять этим звуком, чтобы он притаился в траве и не мычал; стоит нам сделать несколько шагов, и мы наверняка наткнемся на него.
Действительно, пройдя несколько шагов, Рамиро поднял на руки дрожащее маленькое животное, которое стало вырываться из рук и издало жалобный крик.
— Сейчас выйдет и матка! — продолжал Рамиро.
Тотчас же на крик теленка отозвалась, точно стоном, самка, и в следующий момент она прямо вышла на людей, не стараясь укрыться, но дрожа всем телом от страха. Постояв с минуту, бедное животное, движимое чувством материнской любви, приблизилось к охотникам на расстояние каких-нибудь тридцати шагов и, жалобно мыча, смотрело на своего детеныша. Все ее существо в этот момент дышало нестерпимой мукой, а большие кроткие глаза как будто молили о пощаде не для себя, а для малютки.
— Сеньор, — сказал Бенно, — отдайте ей детеныша, я не могу смотреть на нее!
Рамиро осторожно опустил на траву олененка.
— Мы не голодны, а потому можем быть милосердны! — сказал он. — Смотрите, как матка подходит к нему!
Вопреки своей природной робости, красивое животное осторожно приблизилось и, наконец, одним радостным прыжком очутилось подле своего детеныша. Теперь матка принялась осторожно перекатывать своего малютку правой передней ногой, как бы желая осмотреть его со всех сторон, затем стала его обнюхивать, ощупывать своей мордой и, убедившись, что он невредим, легла подле него, чтобы покормить его, не переставая ласково вылизывать его.
— Неужели вы могли бы теперь застрелить этого оленя? — спросил Бенно.
— Нет, ради какого-нибудь лакомого куска я бы не мог этого сделать, но, возможно, мы все-таки вернемся не с пустыми руками в наш лагерь, — добавил он, — слышите? Это идет стадо! В нем нет маток, это все по большей части молодые самцы — держитесь наготове!
Вскоре в чаще леса послышался треск ломаемых ветвей, шум и топот. Около дюжины самцов, молодых и старых, выбежали из леса к ручью. Самка с теленком не обратили на них никакого внимания.
Раздались почти одновременно два выстрела. На противоположном берегу ручья, где были олени, произошел переполох, и уцелевшие животные разбежались, как овцы, во все стороны. Двое раненых оленей катались по земле в предсмертных муках.
Это был первый охотничий опыт Бенно, и он гордился им.
— Как мы переправим их сюда, сеньор? — спросил он.
— Вот вы сейчас увидите!
И приложив руки ко рту, Рамиро издал три раза подряд протяжный, не совсем приятный звук.
Вскоре послышался из лагеря ответный:
— Хуу-ху-хуу! — Ху-хуу!
Спустя несколько минут двое туземцев прибежали к ручью.
Рамиро объяснил им, в чем дело, и они вернулись в лагерь, чтобы захватить бычьи шкуры и на них переправить через ручей убитую дичь. Тем временем подоспели и некоторые из спутников, в том числе и доктор Шомбург. Он тотчас же принялся ловить пестрых, как цветы, красивых блестящих бабочек, жуков и громадных пауков; гонялся за прелестными колибри и обыскал все кусты в надежде найти птичьи гнезда. А молодой Халлинг в это время делал зарисовки местности.
— Скажите, как называется эта река?
Все рассмеялись. — «Да, может быть, не насчитаешь и десяти человек, бывших здесь, у этого ручья, за все время его существования — кто же может знать, его название?!»
— Смотрите, что это с моими руками? Я только что умылся из этого ручья, и мои руки и лоб вдруг покрылись мелкими красными точками.
— Это не от воды! — сказал Рамиро. — Это маленькие насекомые, пристающие к коже и высасывающие кровь, которой они питаются. — Обыкновенно они ютятся на обратной стороне листьев кустарника и как только замечают приближение какого-нибудь живого существа, так и сыплются на него. Смотрите, не чешите места, где они присосались! — предостерег Рамиро.