Сокровища Перу
Шрифт:
Очевидно, эти дикари не были еще знакомы с металлическими орудиями и как будто еще принадлежали к каменному веку. Тут же, возле неоконченной гончарной работы или плетенья, лежали в маленьких плетеных корзиночках кисти из древесных волокон и краски.
Любезные, приветливые улыбки темнокожих туземок как бы поощряли молодых путешественников все разглядывать и осматривать их изделия; почти все женщины охотно все показывали и объясняли, как умели.
Проходя мимо старой колдуньи, все еще занятой варкой пенящегося напитка, Тренте попросил ее дать хлебнуть немного этого вкусного напитка.
Старуха отрицательно покачала головой.
— Он еще ядовит, — промолвила она, — тебе придется подождать, пока не выварится вся пена. Сырой плод маниока так ядовит, сын мой, что если ты покушаешь его, то тотчас же умрешь!
Говоря это, она продолжала усердно снимать пену с кипящего напитка.
— Здесь не ходите! Здесь нельзя! — окликнула старуха тех молодых людей, которые намеревались пройти по узкому проулку между хижин.
— А почему нельзя, бабушка? — спросил Бенно.
— Потому что этот проулок ведет к хижине вождя, только слуги его смеют приблизиться к нему и никто более.
— Что такое с вашим вождем? — спросил Бенно через Тренте. — Почему он так скрывается от всех?
— Несчастье! Великое несчастье грозит нам! — таинственно прошептала она. — Огонь истребит хижины наши и мужей, и женщин, и детей!
— Но скажи, бабушка, — осведомился Халлинг, — откуда же возьмется этот неумолимый огонь?
Старуха, точно заклиная, подняла обе руки кверху и сказала:
— Он спустится из облаков и вырвется из-под земли.
— Что она подразумевает под этим? Неужели какое-нибудь вулканическое извержение? Но как могут эти дикари заранее знать об этом? — рассуждал Халлинг. — Скажи нам, бабушка, когда это должно случиться?
— Этого нельзя знать! — отвечала она.
— И все это должно произойти из-за Тенцилея?
— Да, все из-за него! Правда, у него есть еще несколько добрых, надежных друзей, но что из того? Он останется в своей хижине и не выйдет больше из нее, и никто не ходит к нему. Он все равно, что мертв!
— Скажи нам, бабушка, — стал опять просить Халлинг, — не содержится ли ваш славный вождь в заключении там, в этой хижине? Уж не изгнали ли вы его из вашей деревни?
— Да, да, он в заключении, он пленник, но убить его нельзя, потому что Обия, Непорра и Баррудо — его друзья и стоят за него, а Непорра могущественный колдун, и может по желанию навлечь самые страшные несчастия на все наше племя. Вот потому-то Тенцилей жив, увы! Все еще жив! Ну, а теперь пейте, друзья! Это минго мы варили для вас. Поля наши изобилуют маниоком, а кленовый сок льется у нас рекой, пейте, чужеземцы, и будьте уверены, что мы охотно угощаем вас!
Тренте поспешно перевел слова старухи и с жадностью стал тянуть вкусный ароматный и крепкий напиток, тогда как белые умеренно пили его маленькими глотками из красивых бамбуковых чашечек. Ничего более им не удалось узнать о вожде Тенцилее и его таинственной истории.
— Дворцовый заговор в глухих дебрях девственного леса, — сказал, усмехнувшись, Рамиро, — право, это ужасно любопытно!
Теперь все маленькое общество вернулось на полянку. Здесь их глазам представилось удивительное зрелище: их мулы спокойно растянулись на мягкой траве, лениво пощипывая ее вокруг себя, а у них на спинах толпились с оживленным квохтаньем сотни кур, суетясь и усердно работая в качестве санитаров. Эти пернатые самаритяне с видимым наслаждением вырывали и склевывали клещей, впившихся в тело бедных мулов, которые с чувством благодарности предоставляли этим домашним птицам хозяйничать у себя на спинах. Освоившиеся с присутствием новых гостей собаки дикарей, подходя, зализывали ранки, оставшиеся после клещей, и таким образом довершали дело кур.
Солнце начинало уже садиться, тени деревьев ложились далеко на полянку. Друзья сложили всю свою кладь и все свои пожитки в отведенную для них хижину, в которой теперь было уже совершенно темно.
По приказанию одного из туземцев, маленький мальчуган притащил длинную палку из крепкого дерева, кусок древесной коры и немного легких сухих стружек. Кроме того, он принес два толстых узелочка, связанные между собою и обернутые какими-то растительными волокнами.
Тогда туземец положил кору на землю, воткнул в нее палку и принялся старательно крутить последнюю между ладонями рук. Спустя несколько секунд, дикарь ловко поймал концом сухой стружки вылетевшую искру и поджег стружкой сухую лучинку. Затем он достал из узла черный воск диких лесных пчел, скатанный наподобие свечей с фитильком в середине, которые тотчас же зажег. Вся внутренность хижины осветилась ровным приятным светом.
— Ах, как здесь мило и красиво! — воскликнул Бенно, — целая выставка изящных вещиц из коры, соломы, стружек, сушеных трав, бамбука и глины. И все это служит украшением для стен, а вместе с тем и для повседневных потребностей этих людей. Смотрите, вон люлька, изукрашенная красивой резьбой. Я видел сегодня, как матери надевают эти люльки за плечи, словно короб, и ставят в них своих туго спеленутых младенцев.
Между тем индеец, услуживавший нашим друзьям, доставив им освещение, тихонько дотронулся до руки Рамиро и заглянул ему в лицо. Казалось, он просил у него чего-то, затем, бормоча какие-то слова, указал рукой на свою прическу.
— Ах, — догадался Рамиро, — и тебе, приятель, понадобилась оловянная ложка! Ну, что же, если уж царедворец украсил себя такою ложкой, то почему же и человеку из народа не удостоиться такой же чести?
Халлинг раскрыл свой дорожный несессер и достал из него другую оловянную ложку.
— На, получи и иди к месту заключения бедного затворника и покажись там с этим новым орденом, которого удостоился и ты!
Индеец громко вскрикнул от радости и, схватив блестящую оловянную ложку обеими руками и, держа ее высоко над головой, выбежал как безумный из хижины.
— Смотрите, он не бежит, а пляшет! — сказал кто-то.
Действительно, счастливец кружился, подпрыгивал и приседал на ходу, не переставая размахивать ложкой у себя над головой.
— Пожалуй, нам придется наделить всех этих дикарей ложками, так что нам нашего запаса, чего доброго, и не хватит.
— Как красиво убранство стен, — сказал Бенно, — заметили вы, что все свободные от украшения места заполнены початками кукурузы! А вот и сиденья! — и он указал на низенькие скамеечки, украшенные резьбой.