Сокровище Чингисхана

Касслер Клайв

— Через три мили пересечем иранскую границу, — предуп­редил моложавый офицер, помощник капитана по боевым дей­ствиям, стоявший возле него. — Они явно идут туда, в безопас­ное место.

— Полагаю, иранцы не станут укрывать их после острова Харк, — ответил Банз. — Пат, я иду на мостик, буду следить оттуда. Ты остаешься здесь за командира.

— Так точно, капитан. В случае чего свяжусь с вами.

Банз вышел из полутемного командного центра, поднялся

на мостик, залитый отраженным от воды солнечным светом. У руля стоял темноволосый офицер и, прижав к глазам бинокль, следил за идущим впереди черным судном.

—

Старший помощник, это и есть наша цель? — спросил капитан.

Брэд Найт, старший помощник, он же начальник опера­тивной разведки «Анцио», кивнул.

— Так точно, сэр. Буровое судно. Воздушная разведка под­твердила. Название «Байан стар», порт приписки — Куала-Лумпур. Наши спутники засекли его и в Рас-Таннуре, и в районе острова Харк накануне землетрясений. — Найт скользнул взгля­дом по носовой части палубы, где взвод морской пехоты в пол­ной боевой экипировке готовился спускать на воду две лодки «зодиак».

— Похоже, абордажная группа готова, сэр.

— Отлично. Посмотрим как поведет себя буровик.

Банз приблизился к сидевшему радиооператору и скоман­довал буровому судну остановиться для досмотра и приема на борт группы инспекторов. Оператор передал приказ сначала по- английски, затем по-арабски. Буровое судно не отвечало.

— Идет, не снижая скорости, — сообщил оператор, следя­щий за судном на радаре.

— Не поверю, что они нас не видят и не слышат. Два истре­бителя «F/A-18» с авианосца «Рональд Рейган» поочередно ле­тали над ними больше часа.

— По-моему, придется действовать по старинке. Дадим залп чуть повыше носа, сразу все увидят, — произнес Банз. Для та­кого случая на крейсере имелись не только две пятидюймовые пушки, но и кое-что позлее.

Когда расстояние между крейсером и буровым судном со­ставляло менее двух миль, оператор неожиданно выкрикнул:

— Сэр, они резко снижают скорость.

Банз, нагнувшись, посмотрел на экран радара. Буровик дей­ствительно уже не так резво стремился на юго-восток.

— Подходим с левого борта. Морской пехоте — пригото­виться.

Изящный серый крейсер резко взял курс на северо-восток и вскоре поравнялся с буровым судном. Теперь их разделяло всего полмили. Морские пехотинцы быстро спустили на воду лодки, погрузились в них и, заведя моторы, устремились к бу­ровику. Не успели они отдалиться на десяток ярдов, как Найт неожиданно повернулся к Банзу.

— Капитан, у кормы вражеского судна вижу две спасатель­ные шлюпки. Полагаю, команда покидает борт.

Банз взял у него бинокль и начал внимательно осматривать буровое судно. Две спасательные шлюпки с людьми, одетыми в черные комбинезоны, отчаливали от судна. Банз качнул бинок­лем в сторону старенького покинутого буровика как раз в тот момент, когда из его трюма показались клубы белого дыма.

— Мерзавцы подожгли судно, — презрительно скривил он губы. — Передайте морпехам, пусть возвращаются.

Команда «Анцио» с удивлением наблюдала, как буровое судно начало быстро осаживаться в воду. Прошло всего несколь­ко минут, и соленые воды Персидского залива начали погло­щать буровик. Сначала в воду ушел затопленный водой нос. Корма поднялась, потом, словно гигантский нож, начала вон­заться в воду, и, наконец, с неожиданным всплеском скрылась в волнах.

Покачивая головой, Найт наблюдал, как над затонувшим судном пузырилась вода.

— Пентагону

такой финал не понравится. Нам было при­казано захватить судно в целости и сохранности. На его борту находится какая-то новейшая разработка военного характера.

— У нас есть команда, — ответил Банз, кивая в сторону спасательных шлюпок, направлявшихся, как ни странно, не к иранскому берегу, а к крейсеру. — А если Пентагону что-то нужно на судне, пусть поднимают его. Пожалуйста, вот оно. Лежит в иранских водах, на глубине всего триста футов, — прибавил он с легкой улыбкой.

65

Прохладный легкий ветерок обдувал склоны горы Бурхан-Халдун, подхватывая и раздувая сине-красные государственные монгольские флаги, во множестве реявшие высоко над голова­ми собравшихся. Гигантское полотнище шириной пятьдесят футов реяло над величественным гранитным мавзолеем, фасад которого мастера — резчики по камню закончили украшать все­го два дня назад. Мавзолей, пока пустой, был окружен плотной толпой, состоявшей из государственных деятелей, важных гос­тей и представителей прессы, тихо переговаривавшихся между собой.

Сначала по толпе прошелестел густой взволнованный ше­пот, потом все стихло, а затем послышалась мерная четкая по­ступь, приближавшаяся с каждой секундой. Из-за жиденькой сосновой рощицы показалась рота солдат и офицеров монголь­ской армии. Чуть наклоняясь вперед, они поднимались вверх по склону. Это была первая из длинной вереницы колонн, со­провождавших останки Чингисхана к последнему месту упо­коения. Погребение сопровождалось отданием всех воинских почестей великому предку.

Во время битвы при осаде города Иньчуань в северо-запад- ном Китае Чингисхан упал с лошади и спустя несколько дней от полученных травм скончался. Тело его тайно вернулось с похоронной процессией в Монголию и тайно же было погре­бено на склонах горы Бурхан-Халдун в 1227 году. История, правда, не сохранила описание процессии. Доподлинно извест­но одно — воины Чингисхана хотели на время скрыть от вра­гов смерть своего повелителя и навеки от человечества место его погребения. Поэтому уместно было бы предположить, что привезли его не в роскошном саркофаге, а в чем-то более про­стом, возможно даже, в убогом и неподходящем для случая предмете, а сама процессия не отличалась роскошью. Похоро­нили его в безлюдном месте, рядом с несметными сокровища­ми. Прошло восемь веков, и никто уже не делал тайны из его перезахоронения.

Неделю саркофаг с телом великого монгольского воина на­ходился в Улан-Баторе. Попрощаться с великим предком при­шли свыше двух миллионов человек, более двух третей населе­ния страны. Тысячи людей приезжали и приходили в столицу из самых дальних уголков Монголии, чтобы посмотреть на саркофаг с телом. Три дня к мавзолею шла похоронная процессия, и вдоль всего ее пути днем и ночью толпами стоял народ с фла­гами и портретами древнего военачальника. Женщины и дети махали руками и плакали, провожая глазами саркофаг и про­цессию. День похорон был объявлен национальным днем тра­ура, а последующий день — национальным праздником поми­новения. В день погребения многокилометровый караван под­нялся по временной дороге к тихому местечку недалеко от ос­нования горы Бурхан-Халдун, где, согласно легенде, родился военный правитель Монголии.