Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии
Шрифт:
— Что теперь? — ожидающе уставилась на Филю, когда тот ловко спрыгнул с последнего выступа. — Пойдем до тракта пешком?
— Зачем же терять столько времени?
Привычка Фили отвечать вопросом на вопрос начинала изрядно раздражать, но все негодование разбивалось о его спокойствие, как разбиваются волны о скалы. Закусив изнутри щеку, проследила за его взглядом.
Почти что у кромки леса, куда бежала ниточка реки, одиноко стоял длинный дом с закрытыми амбарными дверьми. Почему-то я даже не сомневалась, что это конюшня.
— Украдем лошадь?
Моя догадка подтвердилась, когда мужчина уверенно направился в сторону конюшни.
— Реквизируем, — поправил он. — На нужды адептки. Ездить верхом, полагаю, ты не умеешь?
Он не оглянулся, но, даже не видя, какая эмоция отразилась на мужском лице, я различила в его голосе смех.
— Глупый вопрос, верно… — продолжил Филя, точно меня вообще рядом не было, и он всего-навсего вел монолог. — Что ж... Похоже, сегодня я не полетаю.
Я и к лошади-то никогда близко не подходила… Что уж говорить о езде!..
Как-то мне довелось увидеть стадо мустангов, дерзких и непокорных, которые неслись вдоль берега следом за своим вожаком. Земля дрожала под их копытами, по воде шла рябь, и взбудораженное сердце радостно колотилось в груди, будто стремясь поспеть за лошадьми. Это зрелище надолго сохранилось в памяти, хотя на тот момент мне было около десяти лет.
Наверное, из-за того, какими мне запомнились те мустанги — опасными, дикими и величественными, — я испытала священный ужас и трепетный восторг одновременно, когда Филя вывел из конюшни гнедого скакуна.
— Что ты сделал с конюхом? — спросила тревожно, пытаясь заглянуть в щель приоткрытых дверей.
— Его там не было, — пожал плечом Филя и быстро, так, чтобы я не успела разглядеть, увел меня от двери.
— Ну конечно...
Он там определенно был, но причинить вред ему Филя не мог. Хоть и не любит людей, на беззащитных не нападает. Наверное... Ну, мне хотелось бы верить, что это так.
С грацией кошки взобравшись на спину лошади, Филин помог мне сесть позади себя и, приказав крепко держаться, пустил коня в галоп.
Как же мучительно сильно захотелось закричать в этот миг, перекричать ветер, ударивший в лицо… Но я лишь поджала губы, подавляя улыбку и собравшиеся в уголках слезы, и прижалась к широкой спине.
Мимо зеленой лентой проносились поля, пятнами мелькали деревья и дома в деревушках, расположенных недалеко от академии. Все внутри трепетало, но скорее от страха, чем от радости, и вскоре я не выдержала — закрыла глаза, сильнее сжав пальцами плотную ткань Филиного кимоно.
Так и проехала весь путь застывшей фигурой, не открывая глаз. Только когда лошадь сбавила ход, а ветер перестал столь больно щипать за щеки, я тихо выдохнула:
— Приехали?
— Почти.
С немалым усилием раскрыла веки, проморгалась.
Спокойная прогулка быстро закончилась: Филя остановил лошадь, спешился, оставляя меня на спине пугающего животного, пусть тот и вел себя покладисто. Он потянул его за узду вперед, а я, лишившись того, что смягчало мой страх — ощущения мужского тепла, — вцепилась в черную гриву мертвой хваткой.
— Что-то не так, — шепот Фили ударил по натянутым нервам. Глянув на него, заметила, что он, хмурясь, смотрит прямо перед собой.
— Что не так? — спросила так же шепотом, различив наконец в темноте небольшой тетушкин дом.
Стекла окон были черны и непроницаемы, сквозь кроны деревьев практически не проникал лунный свет. От лачуги с покрытой мхом щипцовой крышей веяло пустотой и тишиной, такой, которая бывает на кладбищах.
— Слишком тихо и… темно.
— Может, тетушка уже спит? — предположила я и закусила губу, сама не веря в свои слова.
Филя покачал головой, снова потянув за собой лошадь.
— Вулья так рано не ложится. К тому же нас должна была ждать. Да и свет… На ночь она всегда оставляет хотя бы одну свечу. Боится.
Столь неожиданное откровение на миг затмило растущую тревогу. Никогда бы не подумала, что тетя может бояться темноты. Она вообще казалась мне ведьмой, которая ничего и никого не боится.
Приблизившись к домику, Филя помог мне спуститься и завязал поводья вокруг тонкого ствола липы.
— Держись за мной. Вдруг что — беги. Не оглядывайся.
Серьезный Филя — это страшный Филя. Он вечно дурачится и редко бывает серьезным, поэтому, когда случается так, что улыбку сменяет жесткое выражение, не остается никаких сомнений, что происходит что-то неладное.
Он поднялся на крыльцо, заглянул в темное створчатое окно. А я, поднявшись следом, прошла к углу, осторожно выглянула. За домом протекала речка, благодаря которой я попадала в дом тети. Лучи серебрили гладь, рыбешки выныривали, всколыхивая воду.
Обернувшись, Филю я рядом не застала. По телу сверху вниз пробежала волна дрожи, и, чуть не пискнув от страха, я поспешила нырнуть в дом вслед за бесстрашным оборотнем.
Внутри было темно, пахло травами и кислым молоком. Высокая фигура Филина замерла у захламленного стола, и я заметила в его руках свечу. Фитиль вдруг вспыхнул голубоватым огнем, озарив тетушкин беспорядок, и тут же приобрел ярко-оранжевый цвет.