Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии
Шрифт:
— Ты в самом деле зеваешь? — ворвался в сознание тихий голос магистра, вынудив меня широко распахнуть глаза.
— Вовсе нет.
— Так все дело в зелье?
Догадался все же… Неудивительно. Теперь все узнает, но… я уже с трудом сопротивляюсь.
— Нет…
— Мира, — настойчиво позвал директор. — Чем тебя напоила Миранда?
— Ничем.
Мужчина раздраженно выдохнул, похоже, из последних сил держа себя в руках.
— Если ты заснешь…
— Не заходите, — резко прервала его. Такая смелость, вероятно, была вызвана усталостью. — Пообещайте, что не зайдете.
Последовало
— Дайте мне слово, магистр…
— Не зайду, — наконец произнес он. — Обещаю.
Это слово было подобно свежести, что приносит ветер с моря. Оно успокоило. Наивно поверив ему, я позволила сну одержать надо мной верх.
Глава 14. Хлипкие нити благоразумия
Пелена тьмы спала резко, неожиданно, будто кто-то раскрыл занавески, чтобы впустить в комнату свет солнца, и сдернул с тела одеяло. Но, распахнув глаза, я не увидела ни комнаты, ни штор, не заметила света солнца, а плед, кажущийся мне единственным спасением от посторонних взглядов, все еще был со мной. Сделала глубокий вдох, точно впервые оказалась на суше, и шумно выдохнула.
Хвост исчез — из-под пледа торчали бледные голые ноги. С некоторой тоской я взглянула на то, что осталось от сапог и штанов. Теперь обувь явно была непригодна для носки, а ткань штанов порвалась до такой степени, что кусками невозможно было что-то прикрыть. Я не знала, кому принадлежало снаряжение, но мне все равно было жутко стыдно перед этим человеком. Если же узнаю, у кого именно Филя украл форму, то сгорю со стыда…
Немного отдышавшись, поднялась, устояла, когда ноги дрогнули и потянули обратно, и, отряхнувшись от сена, обмотала плед вокруг талии.
Пусть стойло и было чистым, без навоза и совсем не воняло, я чувствовала себя так, словно искупнулась в помоях. Хотелось поскорее смыть с себя запах лошадей, распутать превратившиеся в пакли волосы, вытащить из них все высушенные стебли…
Но для начала следовало без новых приключений добраться до комнаты. А сейчас я мало представляла, как это сделать в таком виде.
Стараясь не шуметь, делать все тихо и не спеша, я выглянула из-за перегородки. Похоже, я спала очень долго: вместо солнечного света конюшню уже заливал призрачный свет луны. Здесь не было никого, кроме лошадей, конечно, и тихо посапывающего ректора, все так же сидящего на полу рядом со стойлом.
С ума сойти! Неужели он просидел тут целый день?!
Или же выходил, просто под вечер вернулся?..
Ох, как бы там ни было, я отбросила эти вопросы и решила тихо покинуть конюшню, так, чтобы он не проснулся и не застал меня в таком виде. Пытаться ответить на его вопросы или терпеть тяжелый взгляд — это меньшее, чего я в это мгновение желала.
Крайне осторожно приоткрыв дверцу стойла, выскользнула на носочках, придержала дверь, пока та с легким скрипом закрывалась. Слух вдруг уловил, что сопение ректора прекратилось. Взглянула на него, но он по-прежнему сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стенке денника.
Выждала несколько секунд и, когда стук сердца стал более ровным,
— Куда? — сонно, но громко выдал он.
Испуганно дернула ногой, думая только о том, как сбежать, но хватка была такой жесткой, чуть ли не мертвой, что дергание вышло мне боком: потеряв равновесие, я плюхнулась назад.
Крик застрял в горле, но вышел в виде хрипа, когда мужчина дернулся следом и придержал мою голову. Единственное, что не пострадало… А вот спину и ягодицы нещадно жгло.
Жмурилась, тихо мыча, чувствуя, как кости ломит, а голову, хоть и избежавшую жесткого удара, начинает сдавливать боль, до тех пор, пока лицо не обожгло дыханием:
— Сильно?..
Резко распахнула глаза, на миг забыв о недомогании. Мужчина навис надо мной, касаясь коленями бедер. Взгляд беспокойно ощупывал лоб, щеки, нос…
Как же близко. Как же он непозволительно близко…
Сердце сейчас в груди дыру пробьет. Вот точно пробьет!
— В поряд… ке… — выдавила тяжело.
Тело продолжало ныть, но близость мужчины будоражила так, что я не могла сдаться боли и все внимание было отдано его глазам. Темные, непроницаемые, они как будто поглощали весь лунный свет, проникающий в конюшню. На их дне плескалось не то беспокойство, не то раздражение…
— Это все… — сдавленным голосом начал магистр, — … выглядит до неприличия странным, что я страшусь задавать вопросы. Но вы ведь понимаете, Мирабель, что с этого дня становитесь объектом моего пристального внимания?
— Правда?
О Кхела, что я несу? Почему это так обрадовало меня, что я едва сдержала улыбку? Вот права была тетушка: я просто глупая рыбина…
— Вы… эм… пропустили занятие? — попыталась как-то перевести тему.
Хотя для начала было бы неплохо, если бы он слез с меня. Но он даже не шевелился. Только наблюдал, нависая надо мной и все больше вгоняя в краску. Ткань мужских штанов касалась обнаженной кожи ног, отчего в груди поднимался горячий трепет, потом утихал и снова поднимался.
— Смею заметить, вы тоже, — усмехнулся ректор.
— Значит, мы оба будем наказаны?
— Это вряд ли. — В его глазах блеснуло, казалось бы, несвойственное ему озорство. — Эти правила писаны для адептов, для поддержания порядка с их стороны.
— Какая несправедливость…
Обиженно поджала губы, что внезапно вызвало у магистра смех. Краткий, еле слышный и совершенно беспечный. Но, заметив мой недоумевающий взгляд, он быстро посерьезнел. И только глаза остались смеющимися и вновь пробежались по опаленному румянцем лицу, замерли на губах.
Сглотнула, пропустив через себя волну дрожи, чем сделала только хуже: мужчина скользнул взглядом ниже, к ключицам, где горела спрятанная за воротом вязь, но почему-то не остановился. Прежде чем он успел бы что-то разглядеть внизу, где едва прикрывал частичную наготу плед, обхватила его лицо ладонями, испуганно выдохнула:
— Не смотрите!
Наши глаза встретились, и я затаила дыхание, сраженная, как рыболовной сетью, тем, как он посмотрел на меня. Так, словно не ожидал, что я осмелюсь коснуться его, и так, словно… испугался этого прикосновения.