Сокровище Пущи
Шрифт:
– Какие все же прекрасные животные, – восхитилась я.
Лошадница заметила наш интерес и, ласково потрепав серую кобылу по шее, подошла к нам.
– Добрый вечер, Мирослава Даниловна, – поздоровалась Марина.
– Добрый, – улыбнулась та. – Кто это с тобой?
– Это Феодора Домбровская, она приехала к нам на лето.
– Домбровская… – протянула женщина, чуть прищурившись.
– Здравствуйте. – Мне почему-то стало неловко.
– Ну здравствуй, если не шутишь, – хмыкнула она.
Мирослава Даниловна показалась смутно знакомой. Высокая, статная, ухоженная, она неуловимо кого-то напоминала. Да и сама лошадница смотрела на меня так, словно знала. Или я все выдумываю?
– Здрасьте, – послышался сзади неуверенный голос.
Я обернулась. К нам брел подручный Романа Арнольдовича – Максим Коломийцев – тот самый, которого он назвал тюфяком. Надо сказать, мне сейчас стало очевидно, почему. Коломийцев имел вид ужасно робкий, на нас смотрел, словно ожидал подлянки, и вообще производил впечатление человека, которого все на свете утомило.
– У вас красивые лошади, – промямлил он, остановившись у загородки и глядя себе под ноги.
– Красивые, да, – хмыкнула Мирослава Даниловна, рассматривая его с исследовательским интересом.
– И наверняка быстрые, – оценила я резвую рысь. – Вы участвуете в скачках?
– Участвую. Не сама, конечно, мне для скачек худеть и худеть.
– Ну что вы, – выдал Коломийцев, – у вас прекрасная фигура. – Он глянул на Марину и покраснел. – И у вас…
– Да на фигуру я не жалуюсь. – В глазах лошадницы появилась незлая насмешка. – Но чем легче жокей, тем быстрее скачет лошадь.
– Вот как… – совсем смешался парень.
К нам подбежал гнедой жеребец и подставил хозяйке шею под почесушки. Та охотно принялась гладить коня, тихо воркуя. А я воспользовалась шансом еще раз рассмотреть ее саму. Итак, что мы имеем? Женщина-маг, красивая, уверенная в себе, явно неглупая. Пожалуй, из всех местных магов, которых перечислил Арс, она единственная подходила на роль человека, способного устроить похищение. Но если подозревать Мирославу, возникает вопрос: зачем это ей? Неужели мы пересекались раньше, и я чем-то успела лошаднице насолить?
– Феодора. Эй, Феодора.
Тычок в бок заставил меня очнуться. Я поняла, что мне задали вопрос, который прошел мимо ушей.
– Простите, – спохватилась я. – Задумалась. Вы что-то говорили?
– Хотела узнать, как поживает Циния, – усмехнулась Мирослава Даниловна, не сводя с меня внимательного взгляда.
– Циния? – я удивилась. – Вы знаете мою лошадь?
Как у всякой приличной аристократической семьи, у нас были свои лошади, пусть сейчас все и ездили на магомобилях или машинах. Это считалось признаком богатства, статуса и знатности. В детстве у меня был пони, а на шестнадцатилетие я получила в подарок красивую буланую кобылу как раз вильчинской породы.
– Знаю, – спокойно кивнула женщина и ласково потрепала по шее подбежавшую к нам серую лошадь. – Она дочь моей Цикуты.
– О, вот как… У Цинии все прекрасно. Она сейчас на летних конюшнях у Граевых.
– Рада слышать. Я не отдаю своих лошадей в плохие руки.
Глядя на точеный профиль Мирославы и царственную осанку, я поняла, что да, тут не покупатели выбирают лошадей, а лошадница выбирает хозяев для своих питомцев. И она вполне могла бы дать отпор даже такому человеку, как Андрей Домбровский.
– Папа сам приезжал сюда?
– Конечно, – спокойно кивнула женщина. – И не один раз.
Коломийцев подарил мне любопытный взгляд и тут же отвел глаза. Мирослава Даниловна тихонько свистнула, и лошади галопом бросились к конюшне.
– Мне пора заводить их в денники, – сообщила она. – Была рада познакомиться.
– Я тоже, – пробормотала задумчиво.
Получается, что связь между нами все-таки есть. Эта женщина знает мою семью, знает моего отца, раз тот самолично занимался покупкой. Так может ли быть у Мирославы зуб не на меня лично, а на Андрея Домбровского?
Нет, все равно получается ерунда. Ни мотива, ни улик, ни логики, ничего. Нельзя подозревать человека без каких-либо явных доказательств. Пусть даже подозревать и хочется. И совсем не потому, что мне могла не понравится женщина. Наоборот, она производила приятное впечатление. Просто очень нужно было ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку.
Лошади скрылись в конюшне, где их встретили конюхи. Мирослава ушла туда же. Больше смотреть было не на что. Мы медленно побрели обратно в деревню, наслаждаясь вечерней прохладой. Коломийцев болтался рядом, поэтому обсуждать дела мне не хотелось. Зато можно было попытать его самого.
– Как вам наша деревня, Максим? – спросила я с видом заправской деревенской жительницы.
– Немного… непривычно, – ответил тот, помявшись. – Я все же городской.
– И надолго вы к нам? – подала голос Марина.
– Старик сказал, минимум на месяц, – душераздирающе вздохнул парень.
Мы с Олешевой переглянулись. Ну, месяц и месяц. Чего так вздыхать, будто его оставили в чистом поле без еды и крыши над головой? Я во время археологической практики жила в палатке, потому что до ближайшего жилья нужно было добираться минимум час. А тут приличная деревня, дом и наверняка полный пансион.
– Вы каждый день ходите в Пущу? – продолжила я допрос.
– Каждый. С самого утра, пока роса лежит.
– И как вам?
Коломийцев помолчал. Я ожидала, что он начнет ругать Пущу, мол, тропинки неровные, обувь пачкается, комар разный кусает. Но травник не оправдал моих ожиданий.
– Пуща… она очень необычная, – сказал он немного опасливо. – Я никогда не бывал в местах вроде этого. Там все такое… странное. Словно живое. Фокин уже привык, за сорок-то лет. Семена вообще ничего не удивляет.