Сокровище рыцарей Храма
Шрифт:
— Бедная лошадка… — Ципурка явно был удивлен «лекцией» своего молодого коллеги, но старался не подавать виду.
— Но самое главное — крест, — продолжал Глеб. — Это так называемый «патонс пате», ранняя его модификация. Здесь он еще очень похож на мальтийский крест — выпуклости между острыми концами едва просматриваются и сами концы прямые. С течением времени эти концы изогнутся и между ними как бы вырастет тупой шип. В конце шестнадцатого века крестом «патонс пате» начнут расшивать мантии западноевропейских вельмож и вплетут его в различные растительные орнаменты. Так вот, первые сведения о появлении «патонс
— Недурно… — старик с удовлетворением улыбнулся. — Это все?
— Нет, не все. Этот ваш раритет — большая загадка. Мне так кажется.
— Почему?
— А потому, что в углах изображен ранний герб Ордена иезуитов — солнце с крестом. Странное сочетание… Уже одно это обстоятельство наводит на мысль, что пластина — очень даже любопытная штуковина. Хорошо известен исторический факт, что золото тамплиеров, на которое зарились палачи, исчезло. Предвидя аресты, храмовники его куда-то спрятали. Эти сокровища — а они были просто баснословными — до сих пор ищут. Особенно усердствовали в поисках золота рыцарей Храма отцы-иезуиты. Поэтому соседство на этой пластине гербов тамплиеров и «псов Господних», как называли в прежние времена иезуитов, более чем странное. Возможно, пластина принадлежала иезуиту, являющемуся тайным поклонником возрождающегося Ордена храма. Как раз в XV–XVI веках начался ренессанс тамплиеров. В общем, непонятно… В этом есть какая-то загадка.
— Да, мил дружочек, есть… — с этими словами дед Ципурка взял в руки пластину и нажал на выпуклый выступ в виде головки заклепки посреди креста «патонс пате».
Внутри пластины что-то мелодично щелкнуло, и крест приподнялся над пластиной. Ципурка сначала повернул его два раза против часовой стрелки, отчего крест немного опустился, а затем стал поворачивать в обратную сторону — будто заводил будильник.
У Глеба даже глаза от удивления полезли на лоб — пластина начала раздвигаться! Примерно так были сконструированы полевые иконы-складни (или триптихи) — чтобы их легко было транспортировать — во время войны 1914 года, но они раскладывались безо всяких механических ухищрений, при помощи рук.
А тут неизвестный мастер умудрился запихнуть в не очень толстую пластину какой-то мудреный и весьма миниатюрный механизм.
Когда пластина снова стала единым целым (лишь увеличившись в размерах), снова раздался щелчок, и крест опустился в свое гнездо. Как Глеб ни смотрел, он так и не смог определить, где находятся пружина и шестеренки, приводившие в движение две остальные части этого бронзового складня.
— Фантастика… — сказал восхищенный Глеб.
— А то… — довольный Ципурка растянул в улыбке рот до ушей.
Удивительно, но его морщинистое худое лицо не вызывало в Тихомирове-младшем тех неприятных ассоциаций, которые испытывают молодые люди, общаясь со стариками, особенно с чужими, неродными. Как это ни больно сознавать, но к старости человек чаще всего становится безобразным. Что вполне объяснимо. И не только с точки зрения физиологии.
С годами все тайные пороки, которые мы тщательно скрываем от окружающих, начинают выползать на лицо. В этом вопросе плохо помогают даже различные косметологические ухищрения, чем сильна современная медицина. Старческую маску негодяя не скрыть никакими подтяжками кожи, никакими массажами и кремами.
Природа будто предупреждает молодых: взгляните на этого человека и старайтесь прожить свою жизнь без излишеств и в гармонии с окружающим миром. Будьте добры к ближним и окружающим вас и не забывайте, что наказание за ваши проступки придет обязательно, рано или поздно.
Увы, редко кто это понимает…
Старческое лицо деда Ципурки было приятным во всех отношениях. В его чертах чувствовалось благородство и отсутствие озлобленности, присущей многим старикам. Эта озлобленность пожилых людей извинительна; она неосознанная и происходит не от скверного характера, и даже не от того, что начали одолевать болезни и пенсия совсем мизерная, а от осознания той непреложной истины, что молодость уже не вернешь и все в этом мире конечно.
— Здесь какой-то план! — удивленно воскликнул Глеб.
Он взял в руки трансформировавшуюся пластину и перевернул ее — все еще пытался сообразить, как действует таинственный механизм.
— Хе-хе… — дед Ципурка быстро-быстро потер ладонями — будто озяб. — Это как раз то, о чем мы сейчас будем разговаривать.
Гравированная картинка (как и гербы на лицевой части пластины) тоже была выполнена искусным гравером. В этом Глеб убедился, когда начал рассматривать ее через лупу. Изображение оказалось детальным планом части какого-то города. Глебу на какой-то миг показалось, что он уже где-то видел такой план, но где именно и что за местность на нем изображена, он не вспомнил.
План был так тонко выгравирован и настолько детален, что уже сам по себе являлся выдающимся произведением искусства. Между миниатюрными домиками и церквушками мастер сумел воткнуть совсем уж крохотные фигурки горожан, которые спешили по своим делам.
— Что это за местность? — спросил заинтригованный Глеб, потому что на плане не было никаких надписей, и подумал: «Обалдеть… Ну и работа. Гравер будто лазером орудовал. Такая классная проработка деталей… никогда прежде не видел ничего подобного».
— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, — философски ответил Ципурка.
В свое время он слыл заядлым преферансистом и в былые годы даже участвовал в неофициальных турнирах профессионалов карточных игр. Поэтому в его речах иногда проскальзывали жаргонные словечки картежников.
— Это точно, — сухо улыбнулся Глеб.
Он уже взял себя в руки и спрятался, как краб-отшельник, в свою обычную ракушку деловитости и здорового скептицизма. Глеб уже начал догадываться, зачем дед Ципурка устроил это рандеву, но некие тайные соображения держал при себе.
И все же он не угадал. Ципурка не стал ходить вокруг да около, в своей обычной манере, а сказал прямо:
— Эту вещь я дарю тебе.
— Не понял… — Глеб опешил. — С какой стати? Извините, но я должен спросить… Мы ведь не родственники, и не настолько близки, чтобы вы дарили мне такие ценные подарки. Эта антикварная штуковина, как мне думается, стоит больших денег.
— Ты даже не представляешь, каких больших… — Ципурка вдруг нахмурился. — Скажу правду: будь я моложе лет эдак на двадцать, этого разговора не было бы. Но я уже стар и доживаю последние дни. И мне не хочется забирать эту тайну с собой в могилу.