Сокровище тамплиеров
Шрифт:
— И все эти стрелы были погружены на верблюда?
— Нет, мессир Анри. Это составило бы всего двенадцать тысяч стрел. К тому времени, как сарацины выступили против нас и подошли к Тивериаде, чтобы осадить её, войско Саладина сопровождал караван в семьдесят верблюдов, нагруженных запасными стрелами. Мне неведомо, сколько всего стрел было у мусульман, но, когда бойня при Хаттине подошла к концу, они хвастались, что превратили неверных свиней из рыцарей и воинов в дикобразов. Я никогда в жизни не видел ничего, что могло бы сравниться с ураганом стрел, который обрушился на нас в тот день.
— Семьдесят навьюченных верблюдов... Откуда вы знаете?
— Я был в плену у них и знаю их язык. Я слышал, как они говорили об этом и о том, как нелегко было собрать после сражения выпущенные стрелы.
Теперь Сен-Клеру стало вовсе не по себе.
— Постойте! Я не уверен, что правильно понял ваши слова. Вы хотите сказать, что христианская армия при Хаттине была уничтожена издалека? Что противник даже не вступил в рукопашный бой? Если да, то ваши слова идут вразрез со всем, что я слышал прежде об этом сражении. А как же подвиги отдельных рыцарей и атака храмовников?
— Какая атака? — горько усмехнулся Монтидидье. — Храмовники не устремлялись при Хаттине ни в какую героическую атаку. Сблизиться с противником было всё равно что пытаться поймать дым. Враги имели над нами огромный численный перевес, но даже не пытались смять нас, а лишь кружили, как пчелиный рой, истребляя нас стрелами и рассыпаясь, стоило попытаться пойти на сближение. Они отъезжали на безопасное расстояние, а если какой-нибудь наш отряд увлекался преследованием и удалялся от основных сил, его отрезали от своих, окружали и поголовно истребляли, расстреливая с флангов. Рыцари-храмовники удерживали тыл. После нескольких попыток завязать бой они поняли, что происходит, и, надо отдать должное их здравому смыслу, отступили, чтобы соединиться с защитниками лагеря короля на возвышенности. Но люди короля поставили палатки между главными королевскими силами и тамплиерами, и последним пришлось лавировать под обстрелом, проезжая между палатками, сталкиваясь друг с другом, а ноги их коней запутывались в верёвочных растяжках. Может, каким-то рыцарям и удалось в тот день сойтись с врагом лицом к лицу, но за малочисленностью их быстро перебили. И не было ни одного крупного отряда, который сумел бы навязать сарацинам рукопашную схватку. Нашей пехоте — а в ней насчитывалось почти двенадцать тысяч человек — позволили пройти прямо сквозь ряды противника. Это была всё та же тактика: сарацины просто разъехались в стороны, пропустили наших людей, а когда те стали спускаться к озеру, налетели отовсюду и истребили, расстреляв с флангов. Никто не выжил. Такова — кто бы что ни говорил — подлинная история битвы при Хаттине. Мы беспомощно сидели в сёдлах, а нас расстреливали, как мишени. Враги превосходили нас не только числом, но и тактическим умением, а наши командиры оказались бессильны перед полководческим даром противника. То был бесславный день для всего христианского мира.
Госпитальер отвернулся и в сердцах сплюнул, давая волю переполнявшему его отвращению и гневу.
— «Командиры», назвал их я. Ха! Да простит меня Господь, но даже вожаки крысиной стаи командуют толковее, чем это делали наши вожди при Хаттине. Самонадеянность, тупость, невежество и непомерная гордыня — этого было у них в достатке, но способности командовать, вести за собой людей я что-то не приметил. Господи, помоги нам всем, если у нас достанет глупости ещё раз ввязаться в подобную авантюру!
— Вы хотите сказать, что такое может случиться снова? Монтидидье, приподняв брови, посмотрел на Сен-Клера. — А вы сомневаетесь? Что с тех пор изменилось? Самонадеянных старых боевых жеребцов вроде де Ридефора больше нет, но их заменили такими же глупцами, только помельче. Клянусь, мессир Сен-Клер, если мы будем вести предстоящую войну столь же самонадеянно и глупо, Саладин использует ту же тактику, что и раньше, с тем же самым результатом. Вот почему нужно убедить королей в необходимости перемен.
Сен-Клер открыл было рот, собираясь заговорить, но снова его закрыл. Госпитальер ждал.
— Есть один... — Анри откашлялся. — Есть один вопрос, который я должен задать ради собственного спокойствия. Имеется ли хоть малейшая возможность по-другому объяснить поражение при Хаттине? Списать его на превратности войны? Сойдись мы с сарацинами в другом месте или в другой день — не сложилось бы тогда всё по-другому?
Его собеседник уверенно покачал головой.
— Нет. Может, ход сражения и отличался бы в деталях, но итог был бы точно таким же. На следующий день после сражения, пятого июля, когда сарацинские лекари обрабатывали мои раны, капитулировала находившаяся в осаде Тивериада. Ничего удивительного, поскольку накануне её жители наблюдали со своих стен бойню при Хаттине. Пять дней спустя, в десятый день месяца, пала Акра. А потом, один за другим, очень быстро, армия Саладина захватила Наблус, Яффу, Торон, Сидон, Бейрут и Аскалон. Всё это хорошо укреплённые города. После этого в руках христиан остались только порт Тир и город Иерусалим, не считая нескольких отдалённых, разбросанных замков, которые всё ещё держались. Затем, в сентябре, Саладин взял и Иерусалим. И ни одно из этих событий не было случайным.
— Да...
Сен-Клер поднялся на ноги и потёр ладонями глаза. Готье ждал, пока он поразмыслит. Наконец старый рыцарь сказал:
— Я не король. Но отныне я буду поддерживать вас.
Он зашагал по палубе и остановился у поручня правого борта спиной к Монтидидье, молча глядя на далёкий горизонт.
Госпитальер постоял ещё немного, глядя на понурившегося Сен-Клера, потом ушёл.
— Раны Христовы, Анри, скажите мне прямо! Будь мне нужны завуалированные намёки и тайны, я бы вызвал священника. Вы мой военный наставник, и я требую прямых речей, а не петляния вокруг да около. Сегодня утром вы ознакомились с тем, как мы собираемся переправить армию в Святую землю. Но всё ещё ни словом не обмолвились насчёт того, как, по-вашему, нам надлежит действовать, когда мы наконец прибудем на место и столкнёмся с мусульманским воинством Саладина. Как нам следует поступить, чтобы не разделить участь Ги де Лузиньяна и войска Иерусалимского королевства? Проклятье, старина, мне нужен совет сведущего человека, прежде чем я смогу разговаривать об этом с остальными. Если у меня не будет чётких ответов на все вопросы, Филипп Французский начнёт выть, что я не гожусь в командиры.
Конечно, Ричард был прав. Как герцог Аквитании, король Англии и один из предводителей нового похода с целью отвоевания Святой земли, Ричард имел право рассчитывать на откровенность своего недавно назначенного главного военного наставника. Ему нужно было точно знать, какие меры собирается предпринять Сен-Клер, чтобы у христианского воинства появилась надежда на победу над полчищами Саладина.
Вот уже три дня Анри разъезжал с герцогом, ожидая, когда представится случай изложить свои предложения без опасений, что его перебьют. Но Ричард всё время был поглощён делами, связанными с переправкой войск в Святую землю. Предполагалось, что могучий флот сможет выйти в море не раньше, чем через два месяца. Главный флотоводец, Робер де Сабле, и его подручные уже не один месяц занимались приготовлениями, собирая суда и припасы более чем в двух десятках портов.
В то утро Анри и Ричард ездили вместе, проверяя войска и уточняя планы. Время пролетело незаметно и явно не пропало даром, причём Ричард предложил де Сабле несколько практичных способов размещения на судах лошадей, снаряжения и оружия — в том числе массивных, но для удобства перевозки разобранных на части осадных машин.
— Итак, мессир? Что вы можете мне сказать?
Поняв, что наконец-то представился долгожданный случай, Сен-Клер торопливо заговорил:
— Да, мой господин, мне есть что сказать. Но предупреждаю — мне потребуется отнять у вас не меньше часа, чтобы изложить свои соображения хотя бы в общих чертах. Если пожелаете, можете потом потратить день-другой на размышления над моими предложениями.
Они только что покинули английский город Плимут на южном побережье, один из главных портов сбора королевского флота, и ехали через просторный луг, где вилась журчащая речушка, кое-где росли могучие деревья — дубы, буки и вязы. Оглядевшись по сторонам, Ричард натянул поводья своего коня, заставив его повернуть направо, к реке.
— Что ж, если потом мне потребуется целый день на размышления, давайте присядем у речки и как следует обо всём потолкуем.
Герцог бросил взгляд через плечо на своего постоянного телохранителя и спутника, неразговорчивого, но беззаветно преданного рыцаря из Анжу по имени Балдуин де Бетан, ехавшего, как обычно, на расстоянии четырёх лошадиных корпусов позади господина.