Сокровище
Шрифт:
– Ты сама видишь, что ее не переубедишь и что на нее не действуют доводы рассудка, – начинает Артелия.
– Верно, – соглашаюсь я. – Но устраивать ей допрос третьей степени тоже было бы пустой тратой времени. Она ничего не скажет и…
– Ты не можешь знать этого наверняка, – перебивает меня Хадсон.
– Да нет же, могу. И, положа руку на сердце, ты тоже это знаешь.
По лицу Артелии видно, что ей хочется возразить, но в конечном итоге она этого не делает. Потому что, как и Хадсон, она понимает, что я права, – я вижу это по их глазам.
– Но не думаешь
– Да, видела, – подтверждаю я, испытывая такой же праведный гнев. – И нет, ты однозначно не должна ее отпускать.
– И на том спасибо…
Я перебиваю ее.
– Ты должна дать ей сбежать.
– Что? – Артелия в бешенстве сжимает губы.
– Я хочу, чтобы ты дала ей сбежать, – повторяю я. – Но без этих зелий и порошков. А затем ты и пара твоих воинов проследите за ней и выясните, куда она отправится. Пытками от такой, как она, ничего не добьешься – нет, тут нужна хитрость.
– Она и так уже считает себя умнее нас, – добавляет Хадсон, и Артелия кивает. Видно, что она уже начала продумывать план.
– Тогда надо дать ей возможность убедиться в ее превосходстве, – говорит она.
– Вот именно, – соглашаюсь я. – И если нам повезет, она приведет нас прямиком к Карге и к той «армии», которую она упомянула. Мы сможем покончить с охотниками раз и навсегда.
– А если нам не повезет? – Хадсон поднимает бровь.
– Тогда мы будем решать проблемы по мере их поступления. А сейчас…
– А сейчас нам надо договориться с богом, – напоминает мне Хадсон.
– А мне надо придумать план, как дать ей сбежать, – заключает Артелия, и по лицу ее разливается улыбка.
Глава 12
Лучше голубь на голове, чем журавль в небе
Мы с Хадсоном возвращаемся на арену, когда часы показывают, что до конца игры осталось меньше минуты. Быстрый взгляд на табло помогает нам понять, что за время нашего отсутствия команда Джикана смогла волшебным образом отыграться и вырваться вперед – что радует, поскольку нам необходима его помощь, чтобы спасти Мекая. Сделать это будет куда легче, если Джикан чувствует себя победителем.
Когда игра заканчивается, Флинт сразу же требует:
– Теперь ты можешь разморозить Джексона? Пожалуйста.
Несмотря на слово «пожалуйста», это не похоже на вежливую просьбу, и это понимают все, в том числе Джикан. Надо думать, поэтому он и устремляет на Флинта взгляд, от которого у меня по спине пробегает холодок страха. Затем он кладет в рот последний кусок попкорна, встает и потягивается.
Его небрежное высокомерие становится для Флинта последней каплей, и он подается вперед, явно желая придушить его. К счастью, между ними встает Хадсон, проделав это так непринужденно, что кажется, будто он оказался здесь случайно.
Но я знаю, что это не случайность, и знаю, что Хадсон совсем не рад тому, что его брат так долго остается замороженным.
Должно быть, это чувствует и Джикан, потому что он зевает – и, взмахнув рукой, размораживает Джексона, на
– Какого хрена? – спрашивает Джексон, недоуменно глядя ему вслед и пытаясь понять, что он пропустил. – Как закончилась игра? И когда вы успели усесться? И почему у меня на голове сидел голубь?
У него такой озадаченный вид, что я не могу удержаться от смеха. К нему почти сразу присоединяются Хезер и Иден, а через несколько секунд то же самое делает Хадсон. Флинт не смеется, но опускает голову, чтобы скрыть улыбку, и напряжение рассеивается как дым.
Джикан прислоняется бедром к ограждению и складывает руки на груди.
– Ну и что вам понадобилось от меня теперь? – спрашивает он, испустив страдальческий вздох.
У него делается такой утомленный вид, что меня подмывает сменить обличье и сбросить его с балкона на поле, ведь он имеет наглость вести себя так, будто мы обращаемся к нему с просьбами чуть ли не каждый день. Разумеется, это не так. Сейчас я говорю с ним впервые после битвы с Сайрусом, и в тот раз я не просила его приходить. Он сам вечно сует свой нос туда, где ему не рады.
Но поскольку на этот раз он мне нужен, я сжимаю зубы и пытаюсь не думать о том, как приятно было бы придушить его этой гигантской поролоновой рукой. Вместо этого я говорю:
– Нам надо задать тебе несколько вопросов о Мире Теней.
– О Норомаре? – удивляется он. – Мне казалось, что ты не захочешь снова думать об этом месте.
Я подавляю гнев. Джикан знал, что я побывала там, – знал то, что я забыла, – и ничего мне не сказал. Вот козел.
Он протискивается мимо нас, затем идет прочь так быстро, что мне приходится ускорить шаг. Остальным не составляет труда не отставать от него, но для меня с моими короткими ногами это непросто, и я чувствую себя как маленькая девочка, бегущая за учителем.
Несмотря на длинные ноги, Хадсон не обгоняет меня, а держится рядом, но на полпути к главной башне поворачивается к Джикану и говорит:
– Мы знаем, что это ты создал Мир Теней – и все те гнусные правила, из-за которых Грейс оказалась заперта там и которые лишили ее воспоминаний.
Это явно задевает Джикана за живое, потому что он останавливается и смотрит Хадсону в глаза.
– Ты не знаешь ни черта, вампир.
Хадсон только вскидывает бровь.
– Хочешь испытать меня?
Тянутся напряженные секунды, они смотрят друг на друга, пытаясь заставить противника опустить взгляд.
Но как бы Хадсон ни был прав, судя по реакции Джикана, мне надо прекратить это – и притом быстро. Тем более что у Джикана такой вид, будто он вот-вот убьет Хадсона. А как бы крут ни был Хадсон, никто не хочет, чтобы с ним расправился настоящий бог. Особенно могущественный бог, который с легкостью смог создать Мир Теней.
Я лихорадочно соображаю, пытаясь найти способ разрядить обстановку, когда Флинт быстро говорит: