Сокрушенная империя
Шрифт:
– Очень смешно.
Его голубые глаза обжигающе смотрят на меня.
– Мы можем сходить в кино. – Оук прикусывает губу, задумавшись. – Но только не на девчачью мелодраму.
Закатив глаза, я убираю прядь волос за ухо.
– Ладно. Никаких мелодрам. Можно посмотреть новый боевик…
Слова застревают у меня в горле, когда он прищуривается, опустив глаза вниз, и его лицо становится непроницаемым.
Я моргаю.
– Что не так?
Оукли напрягает челюсть и продолжает подметать.
– Ты все еще
Я внезапно чувствую себя безумно уязвимой, словно стою голая в комнате, полной людей. Я с трудом выдавливаю из себя слова:
– Да, я… Стоун приходил утром, и мы поговорили. Свадьбу решили перенести, но…
Я не заканчиваю предложение, поскольку начинаю бормотать, как идиотка. Оукли так крепко сжимает метлу, что у него белеют костяшки.
– Молодцы.
Очевидно, он говорит это не от чистого сердца.
Затем внезапно проходит мимо меня, словно я просто мебель. Его гнев осязаем. Он так силен, что я могу попробовать его на вкус.
– Оукли.
Он замирает.
– Слушай, сегодня вечером не получится.
После этого он уходит.
Забрав с собой осколки моего сердца.
Глава тридцать восьмая
Оукли
Я не должен на нее злиться.
Я знал, во что ввязывался, когда соглашался быть друзьями.
Но, черт возьми, я просто в ярости. Даже если мы не будем вместе, хрена с два она должна быть с ним. Этот урод ей совсем не подходит. Любой, кто достаточно внимательно за ней наблюдает, скажет, что она и близко не так счастлива с ним, как хочет казаться.
– Можешь пойти на обед, если хочешь, – говорит мой босс, когда я возвращаю швабру и ведро в чулан. – Выглядишь так, словно тебе это нужно.
Не говоря ни слова, я захлопываю дверь и иду по территории. Негодование, смешанное с болью, наполняет мое тело, пока я направляюсь к озеру. Разум говорит мне валить из этого дерьма… Но сердце кричит, чтобы я боролся за нее.
Потому что она того стоит.
Потому что я люблю ее.
Потому что она боролась за нас.
– Лучше держись от нее подальше, – рычит кто-то.
Подняв глаза, я понимаю, что передо мной стоит главный урод на планете. К сожалению, он выбрал неподходящий день, чтобы пообщаться.
– Вали отсюда, пока я не оторвал тебе руку и не начал бить ею твое уродливое лицо.
Я хочу стереть эту высокомерную ухмылку. Он подходит ближе.
– Если мне не изменяет память, ты тут обслуживающий персонал, так что знай свое место, если не хочешь потерять свою дерьмовую работу за нападение на студента.
Господи. Что за сопляк.
Он слишком боится подойти ко мне, не имея страховки, ведь знает, что я выбью из него все дерьмо и заставлю пожалеть о дне, когда он родился.
Сделав
– Как я уже сказал, держись подальше от моей невесты, придурок.
– Бывшей невесты, – напоминаю я ему. – Или ты не понял?
Он ощетинивается, но затем берет себя в руки.
– Не понял, что она все еще носит мое кольцо?
Тут он прав.
Но я скорее умру, чем позволю ему понять, как сильно это выводит меня из себя.
– Ненадолго, – задумчиво говорю я.
Отступив, Стоун начинает смеяться, словно в жизни ничего забавнее не слышал.
– Бьянка – умная девочка. Ты правда думаешь, что она оставит все, что у нас есть, чтобы быть с каким-то торчком-убийцей, чье самое большое достижение в жизни – работа уборщиком?
В моих венах бурлит чистая ярость, и я хватаю его за шею, прежде чем успеваю себя остановить. Он начинает кашлять и задыхаться, но от этого я только сильнее сжимаю руки. Больше всего на свете я хочу выдавить из него жизнь по каплям и навсегда избавиться от этой проблемы.
Сокращая расстояние между нами, я приближаюсь губами к его уху, потому что хочу, чтобы он услышал каждое слово, которое я собираюсь ему сказать.
– Может, я и торчок-убийца, но ты просто напуганная сучка. – Я смотрю в его расширившиеся от страха глаза. – И ты должен бояться… потому что она смотрит на меня так, как никогда не посмотрит на тебя.
Этот хорек всего лишь жалкий студентишка. А я мужчина, которого она полюбила первым.
– Оукли, прекрати! – кричит кто-то очень похожий на Дилан.
В следующее мгновение она пытается влезть между нами и растащить в стороны.
– Оукли, пожалуйста, – умоляет она.
– Я посажу тебя, – хрипит Стоун, когда я убираю руки. – Попрощайся со свободой, ублюдок, потому что ты только что подписал свою путевку обратно в тюрьму.
Проклятье.
Я показываю ему средний палец.
– Пошел ты, мудак.
– Не так быстро, – говорит Дилан, когда Стоун достает телефон. – Ты не позвонишь в полицию.
– Еще как позвоню, – возражает Стоун.
Я делаю шаг к нему.
– Ну давай, сучка. Мне насрать. Я надеру твою задницу, пока копы не приехали.
Вернуться в тюрьму будет неприятно, но, по крайней мере, я покажу этому дерьму, что он не может меня напугать.
Я вижу панику в глазах Дилан, когда она кладет ладонь на мою грудь.
– Он моя семья, Стоун.
Стоун начинает набирать номер.
– Мне наплевать.
Я серьезно начинаю жалеть, что не оторвал ему голову.
Дилан отбирает у него телефон.
– Если ты это сделаешь, я расстроюсь… и поверь мне, ты этого не хочешь. Потому что, если это произойдет, расстроится и Джейс. А мы все знаем, что случается, когда кто-то расстраивает Джейса.