Сокрушенная империя
Шрифт:
– Не хочу вести себя как мудак, но ты не думаешь, что пора начать проживать свою жизнь так, как хочется тебе?
Если бы все было так просто.
– Но…
– Никаких «но», малышка. – Он смотрит мне в глаза. – Лиам мертв… и как бы это ни было больно, то, что ты отказываешься от мяса, не сможет его вернуть. – У него на лбу залегает глубокая морщинка. – Попробуй, Бьянка. Может, тебе понравится, а может, и нет, но в любом случае это будет твой чертов выбор.
Оукли
Лиам не заставлял меня стать вегетарианкой, но я уже не тот человек, каким была раньше. Пора принимать новые решения.
Я чувствую восхитительный вкус во рту.
– Очень вкусно.
Улыбнувшись, Оукли пододвигает ко мне тарелку.
– Доедай.
Я качаю головой.
– Потом. – Я слегка прикусываю губу. – Сейчас я хочу кое-что еще.
Оукли слегка опускает веки.
– Правда?
Я собираюсь ответить, но его рука ползет вверх по моему бедру. Сердце колотится как безумное, когда он засовывает ее под мои шорты.
– Хочешь пойдем в спальню?
У него дергается кадык, а затем его пальцы проникают ко мне в трусики.
– Нет. – Он касается клитора кончиком пальца. – Хочу, чтобы ты кончила прямо на этом стуле.
Вот же черт. Я так возбуждена, что перед глазами все плывет.
Приоткрыв рот, я наблюдаю за тем, как двигаются его мышцы, когда он вводит в меня свои длинные пальцы. Я запрокидываю голову назад, и по позвоночнику пробегают мурашки.
– Господи…
Меня обрывает стук в дверь. Оукли невозмутимо продолжает.
– Зайдут позже.
– Оук, открывай. Это мы, – кричит Дилан.
– Мы принесли тебе угощения, – добавляет Сойер.
– Черт, – бормочет Оукли, убирая руку. – Я забыл, что это сегодня.
Я мысленно проклинаю Дилан и Сойер за то, что они лишили меня оргазма, пока поправляю шорты.
– Что сегодня?
– Женский ве… – начинает Оукли, когда раздается еще один громкий стук. – Успокойтесь, я скоро.
Жаль, что я нет.
Как только он открывает дверь, Дилан и Сойер вваливаются внутрь с кучей вещей в руках.
– Я помню, ты сказал, что не хочешь в бар, – начинает Дилан, – но мы все равно хотели отпраздновать с тобой твой день рождения.
Широко улыбаясь, Сойер добавляет:
– Так что вместо того, чтобы устроить женский вечер где-то… мы устроим его дома. – Она радуется еще сильнее, заметив меня. – Привет, Бьянка. Не знала, что ты здесь, но это круто.
Я поднимаю бровь.
– Почему?
Сойер и Дилан быстро начинают распаковывать пакеты. Судя по тому, что я вижу, можно с уверенностью сказать, что они прошлись по всем рядам с косметикой в магазине, где все продается за один доллар.
Я едва сдерживаю смешок, когда замечаю испуганное лицо Оукли. Очевидно, чувствующий
– Это что за дерьмо?
– Она очищает поры, – весело отвечает Сойер. – Еще мы принесли маникюрный набор.
Он делает шаг назад, словно животное, загнанное в ловушку.
– Ну уж нет. Черта с два. – Он бьет себя в грудь. – Если вы обе ослепли, я мужчина. Уносите все это девчачье дерьмо из моего дома.
– Расслабься, – говорит Дилан, закатив глаза. – От одного спа-вечера ты не перестанешь быть мужчиной. – Она усмехается. – К тому же мы принесли огромный кувшин маргариты, так что ты очень скоро расслабишься.
Меня передергивает.
С тех пор, как Оукли пообещал мне попытаться, прошла почти неделя, и он очень хорошо держался. Да, он все еще работает на Локи и в «Безымянном», но за последнее время я не видела, чтобы он пил что-то, кроме одной банки пива. Первые несколько дней его новоприобретенной трезвости прошли нелегко: он не мог делать ничего, кроме как лежать в кровати, но все же сумел это пережить.
Однако я боюсь, что он сдастся, особенно сейчас, когда ему и всем его близким друзьям исполнилось двадцать один, так что теперь они спокойно могут выпивать при каждой встрече.
Я вижу по лицу, что внутри него ведется борьба.
Ну же, Оукли. Держи себя в руках.
Шумно выдохнув, он почесывает шею.
– Ладно. Уберите маргариту, и я в деле.
И в эту же секунду напряжение в моей груди сменяется гордостью.
Дилан пожимает плечами.
– Без проблем. Можем сделать дайкири, если…
– Господи, Дилан, – выплевываю я, изо всех сил стараясь не задушить ее. – Хватить заставлять его пить.
Глаза Дилан расширяются от удивления.
– Я не заставляю. Просто… – Чувствуя себя неловко, она переминается с ноги на ногу. – Я не хотела…
– Знаю, – вставляет Оукли. – Но я… пытаюсь завязать.
Она расцветает.
– Правда? – Дилан заключает его в объятия. – Это потрясающе! – Отстранившись, она серьезно смотрит на него. – Я горжусь тобой, Оук.
Сойер берет кувшин и выливает жидкость в раковину.
– Я тоже.
– Да чтоб вас, – ворчит Оукли. – Только без этого, ладно? – Он проходится рукой по животу. – Я просто хочу поработать над своим прессом.
Дилан и Сойер закатывают глаза, и все трое начинают смеяться.
Я ненавижу, что он решил превратить такую серьезную тему – то, чем он правда может гордиться, – в шутку, но меня это не удивляет.
Сойер показывает две упаковки.
– Кто какую маску хочет? У меня есть угольная и огурец с алоэ.
– Теперь мне точно пора, – говорю я, направляясь к двери.