Сокрушенная империя
Шрифт:
– Не будь трусихой.
Когда я поднимаю на него глаза, вижу, что на его губах играет понимающая усмешка.
Черт. Ненавижу, когда он видит меня насквозь.
Я начинаю возмущаться, но Оукли берет меня за руку и подводит к стойке с пончиками, заказывая небольшой пакет.
– Ты должна попробовать.
Несмотря на то, что они пахнут как маленькие кусочки рая, я отказываюсь.
– Ты хоть знаешь, насколько они жирные? Это просто сердечный приступ
Он откусывает один, и я едва сдерживаюсь, чтобы не слизать сахарную пудру с его губ.
– Они такие вкусные.
Сделав еще один укус, Оукли начинает постанывать, и мне приходится напомнить себе, что мы в общественном месте, потому что я на полном серьезе готова оседлать его прямо здесь.
Я окидываю взглядом его потрясающую фигуру и задаюсь вопросом:
– Как у тебя получается так выглядеть, несмотря на то, что ты ешь всякое дерьмо?
Засмеявшись, он хлопает себя по плоскому животу.
– У меня быстрый метаболизм. А еще я каждый вечер отжимаюсь сто раз.
Логично. Мне приходится не только правильно питаться, чтобы сохранять свое тело в форме, но и постоянно заниматься.
– Ну же, – просит он, поднося пончик к моим губам. – Один кусочек.
Его умоляющий, немного детский взгляд заставляет меня растаять.
– Ладно.
Боже. Теперь я понимаю, почему у Оукли вырвался стон. Пончики безумно теплые и хрустящие, при этом очень мягкие и в меру сладкие.
К черту калории.
– Господи.
Он усмехается.
– Я же говорил.
Я быстро съедаю пончик и тянусь за еще одним, радуя Оукли. Чувствую, как он смотрит на меня, пока я слизываю сахарную пудру с пальцев.
– Что?
– Ничего. Просто приятно видеть, что ты наконец-то расслабилась.
Я собираюсь напомнить ему, что в его кровати я тоже вполне расслаблена, но он снова берет меня за руку.
– Пойдем.
– Куда?
– На колесо обозрения.
Погодите.
Я упираюсь ногами в землю.
– Я не катаюсь на аттракционах. Никогда.
Повернувшись ко мне лицом, Оук хмурится.
– Я знал, что ты это скажешь. – Он делает шаг вперед. – Как насчет уговора?
– Нет. – Качаю головой. – Я не хочу вести себя как дура и испортить вечер, но… – Я закрываю глаза. – Не могу.
Я боюсь аттракционов. Черт, я боюсь практически всего.
Он хмурит брови.
– Почему?
– Потому что я не хочу умирать.
Оукли проводит пальцем по моей щеке.
– Когда-нибудь мы все умрем, малышка. Но это не повод отказываться от всего веселья, которое предлагает жизнь.
Он прав, но от этого я не перестаю бояться.
–
– Я понимаю. – Он берет меня за подбородок. – Но что бы ни случилось… я рядом.
Я знаю.
И от этого еще страшнее.
Я полностью доверяю Оукли. Каким-то образом он смог взломать все мои замки и перебраться через все стены.
Вспоминаю то, что он сказал несколько минут назад.
– Ты говорил что-то про уговор?
Он достает небольшую бумажку из кармана.
– Я кое-что написал. – Я тянусь за ней, но он не дает мне забрать ее. – Но прочитать это ты сможешь, только когда мы прокатимся.
Это нечестно.
Он знает, как сильно я хочу прочитать то, что он написал.
– Ладно. – Я неохотно соглашаюсь. – Пойдем.
Он переплетает наши пальцы, и я позволяю ему вести себя к этому чертовому колесу.
Мои колени слабеют, когда мы становимся возле громадины, и к тому моменту, как подходит наша очередь, я уже готова сбежать, но Оукли сжимает мою руку. И не отпускает.
Едва наша кабинка начинает двигаться, я закрываю глаза, схватившись за перекладину одной рукой, а другой впиваясь в руку Оукли. Все внутри меня сжимается, и я мысленно молюсь, чтобы эта поездка закончилась побыстрее.
Слышу его голос у своего уха.
– Открой глаза.
Я упрямо качаю головой. Оукли касается губами моей щеки.
– Ради меня.
Черт возьми. Это нечестно.
Я неуверенно открываю глаза. И сразу же жалею об этом, когда понимаю, что мы на самом верху. Паника щекочет живот.
Оукли поднимает подбородок.
– Видишь?
Нет. Я отказываюсь смотреть на что-то кроме него.
– Вижу что? Что мы в любой момент можем умереть?
Я жду, что он засмеется над тем, как я все драматизирую, но он выглядит серьезным.
– Нет. – Он внимательно глядит на меня. – Мир вокруг, малышка. – От его взгляда у меня перехватывает дыхание. – И то, что ты в нем, не просто так.
Мое нутро наполняется теплом, когда я смотрю на яркие огни и невероятный вид, который открывается на город под нами.
Я так боялась умереть… что не жила.
Потому что была слишком занята тем, что скучала по ним.
Словно моя жизнь остановилась в день, когда умерла мама. А потом, после смерти Лиама, остатки меня рассыпались на части.
Я правда не помню, когда в последний раз делала вдох и не чувствовала тяжесть горя на своих плечах. Или последний раз, когда видела что-то красивое и не думала, что хотела бы, чтобы они были рядом.