Сокрушители
Шрифт:
– Думаешь, это подручный Бультмана?
– спросила Дана.
– С чего ты взял?
– Он стоял совершенно спокойно, пока меня потрошили при входе. Не чертыхался, не хмурился, как прочие. Не обливал презрением длинного дурня, который не потрудился заранее скинуть ремень со стальной бляхой. Вытянулся чуть ли не по стойке "смирно" и ждал. Одежда настоящего хиппи; выправка настоящего солдата... Но это уже мелочи. А главное - шестое чувство. Поработай с мое - будешь распознавать убийцу за сотню ярдов. Даже молодого, неопытного и переодетого. Сей молодец принадлежит к благородному и кровожадному
Я расхохотался напоказ:
– Шучу, шучу!
Дана Дельгадо весьма неуверенно засмеялась.
– Xa-xa! Xa! И что же он, по-твоему, предпримет?
– Импровизировать начнет. Не думаю, что это - бенефициант предстоящего спектакля. Его держат про запас, на случай, если события в аэропорту пойдут непредвиденным чередом. Но парень убежден, будто все бремя ответственности покоится на его плечах, и лихорадочно соображает: как быть? Надеюсь, достанет ума придерживаться первоначального замысла.
Дана поежилась.
– А что значит "непредвиденным чередом"?.. Слушай, Мэтт, похоже, мы движемся прямо в западню. Едва лишь очутимся на борту... Вдруг они подложили в самолет бомбу?
– И отрядили своего агента, обеспечив билетом на тот же рейс, дабы снабдить нас веселой компанией?
– Значит, угнать собираются. Позволят подняться в воздух, а потом...
Дана осеклась. Мы входили в зал ожидания.
– Давай-ка, - предложил я, - усядемся на виду, чтоб несчастный шею не свернул, разыскивая подопечных. Не станем осложнять парню жизнь: чего доброго, подумает, что его приметили.
Обосновавшись в удобном кресле, я заметил:
– Вот когда бы сигарета не повредила! Еще лучше - трубка. Человек, дымящий трубкой, кажется погрузившимся в себя и совершенно безобидным. Я, увы, бросил курить давным-давно; задолго до того, как люди, помешанные на заботе о собственном бренном теле, превратили все виды воздержания в религию... Знаешь, на крысах однажды поставили прелюбопытный эксперимент: одних кормили вдоволь, других - впроголодь. Вторая группа животных жила дольше. Но, к сожалению, никто не мог спросить у крыс-долгожителей: много ли радости было им от подобного существования?
– Мэтт! Прекрати дурацкую болтовню! Что, если самолет и впрямь угонят?
– Голубушка, - ухмыльнулся я, - ты имеешь представление о том, что собою представляет полностью загруженный DC-10?
– Нет.
– Слушай, стало быть. Это - громадный лайнер. Конечно, банда решительных и отлично вооруженных угонщиков могла бы направить его в нужную сторону; такое случалось. Но операция умопомрачительна! Все едино, что захватить большой театр, битком набитый зрителями. Согласен: у Бультмана есть возможность провернуть подобное дело - но чего ради? Бультману ведь нужны только двое: ты да я. Вернее, лишь один человек: я. И Сандра, конечно; да ее-то с нами нет! А захватив полный DC-10, что делать с остальными тремястами -надцатью или -сятью пассажирами, а? Об экипаже и речи не веду.
– Ни Бультман, ни его подчиненные до сих пор не проявляли особой заботы о невинных... Я быстро помотал головой:
– Ты говоришь о Карибском Освободительном Легионе. Эти - да; эти на все готовы, лишь бы добиться известности и запугать соседние страны до полусмерти. Но КОЛ пока сосредоточивается на ресторанах: удобно, многолюдно, и удрать можно
– Тогда...
– Тогда, - перебил я, - возникает естественный вопрос: для чего приготовления ведутся? Отвечаю: для того, чтобы ты перетрусила. Именно так, как трусишь сейчас.
– Не понимаю.
– Ведь разъясняю же тебе: немец - профессионал. Я мог бы огласить очень длинный список жертв, отправленных Бультманом в лучший - или худший, сообразно земным заслугам, - мир. Повторяю, немец - профессионал. Учитывая это, скажи: никакой не подметила странности в происходящем вокруг?
Дана поколебалась.
– Н-ну... Чуток неуклюже действовали... Для начала Бультман дозволил тебе заподозрить слежку; потом объявился лично и прошел мимо нас едва ли не церемониальным маршем. Хотя знал: ты его помнишь. Да, конечно, загримировался, но вовсе не настолько, чтоб нельзя было признать! Во всяком случае, ты признал. Не шибко профессиональные действия, по-моему.
– Ошибаешься!
– просиял я.
– В высочайшей степени профессиональные. Бультман заставлял меня уши навострить, высылая по следу чересчур большую свору ищеек; заботился, чтоб мы не пропустили, часом, главного номера программы: выход маэстро Бультмана с палкой и дурацким чемоданом в руках. Как мне полагается повести себя? Отвечаю: отреагировать на манер некоей мисс Дельгадо: Господи помилуй, обнаружили, преследуют: Фриц и остальная камарилья; не уберемся прочь от самолета - захватят и сожрут заживо.
– Но зачем?.. То есть он хочет испугать нас и вынудить к отступлению?
– Из тебя, любезная, когда-нибудь получится недурной агент, - возвестил я.
– Именно! Бультман согласен видеть нас где угодно - лишь бы не на борту этого самолета. Когда его подручные притворились, что загоняют нас поближе к трапу и тщательно следят, как бы овечки не разбежались, я обязан был забыть обо всем на свете помимо собственного спасения. Удариться в панику, ретироваться со всевозможной прытью, словно гонимый охотниками олень. Только напоминаю: олень, бегущий сломя голову, отрывается от собачьей своры и выходит аккурат на засевших по дороге стрелков!
– О, Господи!
– сказала Дана.
– Пойми, Бультман орудует с большим размахом, он военный стратег, любящий иметь в распоряжении много бойцов. Карибский Освободительный Легион попросил его помощи, поняв: даже если убьют меня и Сандру, ничего не добьются. Мы удрали от засады в Майами-Бич. Отправили на тот свет Морелоса-младшего. Совладали с Морелосом-старшим, на свете сделалось меньше двумя Морелосами. Люди Санни Варека вывели в расход еще двоих особей, причастных ко взрыву в ресторане. А Луис позаботился о двух членах Совета. Как ни поверни, а Легиону приходится туговато...