Соль для вкуса
Шрифт:
— Да. — не мешкая и совершенно не задумываясь отвечаю я. — Люблю.
Отец, стараясь сохранить серьёзный вид, всё же краем губ выдаёт полуулыбку:
— Вера поговорит с ней, но и ты должен вести себя разумно, Петя. За столом вы с Кариной вели себя как пара и это наводит на определённые вопросы, сын… плюс Коля говорил, что у вас всё серьёзно.
Вздрагиваю при упоминании Фёдорова и снова натыкаюсь на этот чёртов камень преткновения между мной и родителем, который разборчиво выражается в его осуждающем взгляде:
— Будь так
Печально ухмыляюсь:
— Мне плевать, что он твой друг.
Приоткрытая дверь в наших отношениях снова захлопывается и боюсь, что следующего хлопка она просто не выдержит и рухнет, оставляя нас с отцом наедине друг с другом и нашими нажитыми годами демонами.
Мужчина стискивает челюсть и шумно выдыхает:
— А на кого тебе не наплевать в этой жизни?!
— На себя, отец. Как и было всегда… — проглатываю мучающий меня ком из навалившихся тревог и поднимаюсь на ноги. Открываю дверь, показывая, что разговор исчерпан:
— Спасибо за Лизу. Но на этом всё.
Долго ждать не приходится. Остаюсь тет-а-тет со своими потерями и это невыносимо рвёт на куски.
Одному оставаться нельзя…
Хватаю ключи от машины и впопыхах покидаю место, которое когда-то было домом, где с недавних пор витал уют и ощущение чистой безмятежности. Всё ушло вместе с ней. С моей малявкой.
Топлю педаль газа до основания и обгоняю холодный ветер, намереваясь скорее попасть к другу и забыться в бессчётном количестве алкоголя. Другие способы не помогут. Только полная отключка и Ромыч для подстраховки, чтобы я не сдох от алкогольной интоксикации.
Глава 39
ЛИЗА.
— Лизунь, уже несколько дней прошло… Так и будешь молчать? — спрашивает мама, заглядывая в комнату Маньки, где я теперь обитаю, притесняя подругу.
— Да. — бурчу я, возвращая внимание экзаменационным билетам.
Мама раздражённо вздыхает, прикрывает дверь и присаживается рядом:
— Мне нужна твоя помощь!
— Какая? — не смотрю на неё.
— Помочь со свадьбой, я ничего не успеваю… Голова не работает… — сетует мама, дотрагиваясь до моих волос и начиная расчёсывать длинными ноготками каждую прядку. — Я из-за вас с Петей переживаю… От него ничего не слышно… Ты молчишь… Какая тут может быть свадьба вообще?
Отвлекаюсь от учёбы и вглядываюсь в родное мамино лицо. За всеми проблемами и оплакиванием своей жизни, я и забыла, что в данный момент должна быть рядом с ней и во всём безусловно поддерживать. А я позорно ушла в себя и навесила предупреждающие таблички: «Даже не смотри на меня!».
Всё это время тихо проливала слёзы по несостоявшейся любви, по несбыточному счастью и по светлому будущему. Отходила от потрясения, забаррикадировавшись открытыми учебниками и справочниками, словно каменной стеной. Застряла в своём мирке, где не нужно вспоминать, где не нужно мечтать. Только чёткая середина, где я в центре посыпанного солью
— Мам, я не против тебе помочь, но честно говоря, вряд ли я смогу посоветовать что-то путное…
— Да и не надо ничего советовать, Лиз. Просто будь рядом. — погладила по макушке и поцеловала меня в висок. — Через час приедет организатор свадеб и мы должны решить всё в ускоренном режиме. Через два дня уже улетать обратно, а у нас ещё ничего не готово…
Натягиваю подобие сочувствующей улыбки и выползаю из своей берлоги.
Надо хоть что-то поесть и привести себя в порядок, а то глаза опухли и побледнела как «китайская Белоснежка».
День тянется так долго, что под вечер я падаю без сил около Матвеевой и нагло отодвинув хозяйку кровати на самый край, вырубаюсь как от приличной дозы снотворного.
Следующим утром мама вновь идёт в наступление и пытается вытащить меня хотя бы погулять. С трудом, но у неё это получается. Только вот далеко уйти мы не успеваем, прямо около подъезда столкнулись с парочкой парней, которые, держась друг за друга, усиленно пытались подпирать стенку и не упасть лицом в снег.
С невероятным потрясением узнала в одном из них своего Петюню. Открыла рот и встала как вкопанная. У мамы реакция не лучше. Прикрыв рот ладонью, она во все глаза всматривалась в «бухариков» и не замечала, как усиливая хватку на моей руке, впивала ногти мне в кожу.
Я же почти даже и не обращала на это внимание. Оно было полностью приковано к молодому мужчине, который ещё несколько дней назад светился силой и здоровьем, а сейчас был похож на помятого дебила.
Сколько же он выпил?
На нас эта парочка не обращала никакого внимания. Они были увлечены попыткой передвижения к подъездной двери.
Иногда им удавалось переместиться ближе к цели, но стоило одному запнуться, второй летел на землю вместе с ним.
Идиллия, мать вашу!
Дружба навек прям.
Уставилась на незнакомого парня, который старательно поднимал упавшего Петюню и пришла к выводу, что он потрезвее будет.
На вид безобиден. И не похоже на то, что это какой-то бомж с вокзала, которого мог подцепить невменяемый Фролов-младший.
Не в силах больше смотреть, как чернявый барахтается в снегу, сделала шаг к ним, но меня остановила мама, цепко ухватив за запястье.
Повернула голову, чтобы спросить причину остановки, но мама уже лихорадочно набирала на телефоне номер Димы.
Аккуратно выкрутив свою руку из её пальцев, я метнулась к Петру.
Приблизившись к парням вплотную, застыла столбом.
Таким я своего мужчину никогда не видела…
Зрелище конечно мало эстетичное.
Отёчное лицо, впалые глаза, потрескавшиеся губы, грязные волосы и руки. Одежда в хлам.
Какого хрена он вообще себе позволяет так скатываться??
Мне тоже плохо, но я же не упиваюсь до «усрачки»…
Опустившись рядом с парочкой на корточки, обратила на себя их внимание.