Соль этого лета
Шрифт:
Глава 28. Дурак
Медленно захожу в комнату. Пакет падает из рук на пол.
Ну, зачем?!
Растерянно оглядываю букеты. Наплывает дежавю с больничной палатой. Тоже букеты отправлял…
Губы дрожат от обиды.
— Ал"eнушка… — сзади.
Вздрогнув, отлетаю от двери. Разворачиваюсь к нему лицом.
— Никогда-никогда-никогда не заходи в мою комнату!
— Не буду… — стоит в дверях.
— Для чего это вс"e?? — веду руками.
— Это мои извинения за то, что нахамил.
— Я
— Девочка моя, ты же и двух слов сказать не дала тогда. Дай хоть сейчас.
В груди бьются эмоции. Истерика подкатывает к горлу.
Ты это вс"e давно пережила, Ростовская, и уже не «девочка», чтобы так реагировать! — ругаю себя.
Делаю глубокий вдох.
— Я не хочу ничего слушать, Рустам. Просто делай сво"e дело, а я буду делать своё, пока не вернётся Бессо.
— Это. Был. Аффект. Мне. Очень. Жаль.
— Окей. Вс"e?
— Если бы я мог исправить…
— Ты не можешь исправить. Но ты можешь оставить меня в покое. Чтобы я не нервничала.
— Хорошо, — ложится плечом на косяк.
Медленно оглядывает.
— Почему ты нервничаешь? Ты же знаешь, что я тебя никогда больше не обижу.
— Нет, я НЕ знаю! — срываюсь на эмоции.
— А мне кажется, повод другой. Ты подпустила к себе этого… мальчишку? — уничижительно. — Между вами что-то есть?
— Какого мальчишку? — закрываю глаза.
— Не изображай дурочку, тебе не к лицу. Как, собственно, и эти щенки. Они тебе тоже не к лицу. О Тарханове речь. Ты же сама сказала, что он перспективный. М?
— Да, Боже! — закатываю глаза.
Зачем я оправдываюсь?? А как не оправдываться? Мне хочется стереть Марата из поля зрения Рустам.
— Хотела меня уязвить?
— Да, — сжимаю зубы.
— Ясно. Не надо этого делать. Я достаточно уязвлен, поверь. Каждый усвоил свой урок из этой истории.
Уходит, прикрывая дверь. А я вскипаю до слез. Какой урок я должна была усвоить по его мнению? Какой?? Не имей амбиций, не общайся ни с кем, иначе тебе сломают лицо?!
Скидываю с кровати на пол букет. И реву опять от обиды, истерично вдыхая воздух.
— Ал"eнка… — заглядывает Люба. — Ты чего??
Отрицательно качаю головой.
— Ничего, Люба, — быстро вытираю слезы. — Ничего… Это я так. Можно, я у тебя посплю сегодня?
— Пойдём, — поднимает мой пакет, мстительно оглядываясь на комнату Бессо. Теперь — Рустама.
Забираю подушку.
Сидя на подоконнике, курим, доедаем Любин шоколад.
— Как тебя вообще на него занесло.
— Как… Я — практикантка, он — сын учредителя. Лицо школы! Наш чемпион. По нему все там фанатели. Рестораны, подарки, внимание. Девчонка была. Что я там понимала? Влюбилась… А Бессо мне тогда говорил, что не надо работу с личным смешивать. Мы с ним работали плотно. Рустаму это не понравилось…
— И?
— Что — и? У человека вспышки неконтролируемой агрессии. Ему не на татами надо, а голову лечить. Если бы я знала сколько раз его тренер заминал «проблемы»,
— Ну не внезапно же он?
— Не внезапно… Садизм он всегда проявлялся. В мелочах. Но когда любишь, слепнешь. То придушит, то запястье вывернет, то пальцы заломит, когда надо мою волю сломить. А потом целует, жалеет, прощения просит. В какой-то момент я перестала двигаться в заданном направлении, остыла и взбунтовалась. Вопреки его воле поехала сюда. Сопровождать команду на сборах. Ему написала, что мы расстаемся. Бессо меня поддержал. Для Рустама это значило только одно — мы спим за его спиной. И вс"e… Он неожиданно вернулся из поездки, и в себя я пришла уже в больнице.
— А… вы… никогда? — шёпотом. — Ну… с Бессо.
— Тьфу на тебя! — рассерженно спрыгиваю с подоконника.
— Просто спросила! Бес — классный, — жмурится. — Пусть приезжает, я за ним поухаживаю в изоляторе.
Мечтательно вздыхает. Смеясь, оборачиваюсь покрывалом и возвращаюсь на подоконник.
— Мда… Замучает говнюк теперь наших заек, пока Бессо вернётся. Садюга.
Вздыхаю.
— Хочешь блинчик? — вспоминаю я про контейнер, который не взял Марат.
— Давай!
Ставим между нами, открываем.
Вздрагиваем, оборачиваясь на дверь. За ней шаги.
— Марат… — шепчу я, панически сжимаясь.
Если мы его шаги слышим, то и Рустам — тоже.
Знакомый скрип моей двери.
Переглядываемся испуганно с Любой.
Она слетает с подоконника, открывает дверь.
— Стой! — шипит тихо. — Куда?!
— Чего хотел, Тарханов? — голос Рустама.
Это он к нему рванул, когда меня в комнате не обнаружил?! — доходит до меня.
Руки трясутся от страха.
— А это он ко мне! Дверь перепутал… — за футболку затягивает Марата в комнату Люба.
Закрывает дверь.
В шоке смотрю на неё.
— Да плевала я, что он обо мне подумает! — пожимает плечами.
Встречаемся взглядом с Маратом.
Взорванный… Выбитый из колеи… Глаза растерянные.
— Любовь Сергеевна… — сводит умоляюще брови.
Люба забирает свою подушку.
— Тихо тут мне! — шикает на нас.
Выглянув за дверь, на цыпочках уходит в мою комнату.
Плечи Тарханова расслабляются. Подходит ко мне. Присаживается на подоконник.
— О… Блинчики мои.
Плечи подрагивают.
— Ты — дурак, скажи мне? — дрожит мой голос. — Ты совсем??
Забирает контейнер на колени.
— Мяу, — подмигивает мне, оскаливаясь.
— Дурак…
Обнимаю его за шею, вжимаясь лицом в щеку.
Слава Богу, пронесло!
Упрямо и слепо пялясь перед собой, с удовольствием жуёт блинчики.
Глажу пальцем крестик на его цепочке. Убереги его…
Глава 29. Нечестно
Целуя в висок, Ал"eна задумчиво рисует коготками по моему затылку. Закатывая от кайфа глаза, разминаю плечи. Нагрузка даёт о себе знать.