Соль и сирень 2
Шрифт:
— А, так, — почувствовав, что сболтнула лишнего, отмахнулась я. — Не слушай.
Демон помедлил, а после резко взмахнул ладонью, едва не задев мою голову.
Но не задел, вместо этого знак за моей спиной засиял ярче, а часть стены просто… растворилась.
— Прошу, — элегантно протянул руку Кан, приглашая меня войти в образовавшийся проем.
Стараясь оставаться начеку и периодически поглядывая на старшекурсника, я прошла под полукруглой аркой и направилась вперед, ощущая, как под ногами хрустит нечто хрупкое, вроде пустых улиточных раковин.
Позади меня, совершенно беззвучно, и я не понимала, как у него это получалось, шел Ферай Кан. Присмотревшись, я заметила, как он мягко перекатывается с носка на пятку, сглаживая каждое движение.
— Куда мы идем? — спустя пару мгновений напряженного молчания, нервно спросила я.
— Ты же хотела увидеть принца, — с издевкой ответил Кан, явно насмехаясь. — К нему мы и идем.
— Непохоже, — пробормотала я, подавив легкую дрожь и сунув руки в карманы форменного пиджака, который успела накинуть перед походом в директорский кабинет.
— Кан! — окликнули позади.
Мгновенно крутанувшись на месте, я увидела Сатуса, выходящего из-под арки, размером поменьше первой и венчающей поперечный коридор.
Парень был обнажен по пояс. Крепкие, стройные ноги облегали высокие сапоги. На матовой коже серебрились капли пота. Влажные пряди прилипли к шее, а руки были перевязаны полосками белой ткани. Внезапно с него слетела вся холеность королевской особы, глядящей на мир с высоты своего трона. Сейчас он выглядел как настоящий воин, храбрый защитник и непоколебимый завоеватель, привыкший к трудностям походной жизни, умеющий обходиться малым и знающий, каково это — видеть кровь и грязь под своими ногтями.
Удивленная столь разительной переменой, которая сквозила не только в одежде, а вернее — в её отсутствии, но и в переставшей быть ленивой и расслабленной походке, которая вместо этого приобрела резкость и тяжесть. В посадке головы, обычно надменно задранной, а теперь чуть склоненной вниз, словно он прислушивался и присматривался, отслеживая каждый малейший шорох. Во взгляде, который раньше был насыщен горделивым презрением, я теперь я видела лишь суровость, опасно граничащую с той жестокостью, которая выдавала личность, способную ради своей цели идти по головам, по трупам, по костям близких. Такое сводящее с ума противоречие — душераздирающе красивая форма, но ни капли человеческого внутри. Ни добра, ни любви, ни жалости.
— Что ты здесь делаешь? — Сатус спросил не у меня, у Кана. — Да еще с ней?
— Она хотела с тобой поговорить, — развел руками друг Сатуса, по лицу которого блуждала неоднозначная усмешка. Всего в ней было слишком. Слишком много грубости, слишком много черствости и слишком много цинизма. И чего все-таки не хватало. Наверное, теплоты и доброты. — И так рвалась, что наш сердобольный Феликс сообщил, где тебя можно найти.
Сатус подхватил с пола что-то, что оказалось рубашкой, накинул на плечи, а после хмуро повернулся в мою сторону, застегивая пуговицы.
— Ты принесла то, что мне нужно?
Я, уже открывшая рот, запнулась.
Точно, книга. Совсем про неё забыла.
— Нет, — выдала я из себя с трудом. — В кабинете мистера Элиота была куча книг. Но проблема даже не в этом. Не успела я просмотреть и половины его полок, как на меня напали…
— Кто? — шагнув вперед, требовательно впился в меня взглядом Сатус, градус теплоты которого упал еще на несколько делений.
— Что за чушь? — скривился Кан, перестав изображать мнимое веселье. — Кто мог напасть на тебя в Академии?
— Не знаю, — едва слышно выдохнула я. И коротко поведала о случившемся, утаив чуть больше половины деталей, потому что что-то внутри меня противилось полной откровенности. И чем дальше я говорила, тем серьезнее становился один, и злее — другой. К концу повествования Сатус и Кан уже странно поглядывали друг на друга, обмениваясь красноречивым молчанием.
Я почувствовала себя лишней на этой демонстрации телепатии, хотя и не была уверена, умеют ли демоны читать мысли друг друга. Мои — точно нет, иначе бы уже прикончили, притопив в ближайшей луже, едва только услышав все те прилагательные, которыми я неустанно мысленно награждала их.
— Но это еще не самое главное, — решительно набрав воздуха в грудь, прервала я своеобразное демонское совещание.
Старшекурсники замерли, прекратив по очереди пучить друг на друга глаза.
— Даже боюсь предположить, что ты еще натворила, — невесело усмехнулся Кан.
— Хватит, — оборвал его Сатус и уже мне: — Рассказывай.
Приказной тон мне не понравился, но я решила проглотить собственное недовольство ради общего блага.
— В школу прибыли рыцари Ночи, — неуверенно начала я, заправив волосы за ухо.
— Знаю, — кивнул принц. — И?
— Они здесь из-за меня, — призналась я. — Этой ночью на заставу напали.
— Второй раз? — не поверил мне Ферай.
А я подумала, что демоны весьма осведомлены о том, что происходит за границами мира Академии.
— Да, новая хозяйка, молодая колдунья, погибла. Убийца вырвал ей сердце и… лицо тоже. Я слышала, как мистер Элиот говорил мадам Мелинде, что её лицо… съели.
Последнее слово я практически прошептала, потому что мой мозг все еще отказывался это осознавать.
Демоны вновь переглянулись, что заставило меня в очередной раз испытать досаду.
— Получается, рыцари прибыли сюда за тобой? — сделал логичные выводы Кан, и, возможно, мне показалось, а возможно, я помутилась рассудком, но в его голосе послышались отчетливые нотки сочувствия.
Сатусу это не понравилось.
— Эйсонас не такой дурак, чтобы делать ставку на девчонку, которая мыльный корень от волчьей ягоды не отличит.
— Чего это я не отличу? — тут же угрюмо встрепенулась я. — Одно — корень, другое — ягода. Чего там отличать? — но тут же с бессилием уронила руки, закончив: — Дело не в том, что знаю или не знаю я, а в том, что задумали рыцари. Я не смогу повторить название, но они хотят провести ритуал с передачей крови. От меня к другой колдунье.