Соль и сирень 2
Шрифт:
— … внепланового зачатия, — закончила за демона я.
— В точку! — разродился неожиданной похвалой Тиес.
— Они боялись, — мой голос запнулся, — подвергнуться надругательству? Но почему? Сократ рассказывал, что они могли убивать и даже забирать чужую силу!
— Видимо, твой фамильяр, — мрачный взгляд исподлобья от Сатуса, — «забыл» объяснить тебе подробности данного процесса. А они… достаточно интимные.
Мои глаза невольно выпучились, а рот приоткрылся.
— То есть, они убивали во время…
— Да, — упавшим до хрипоты голосом, от которого почему-то стало щекотно в груди, отреагировал Сатус
Испугался, что брошусь на него с постельными намерениями?
— То есть, получается, — запустив пальцы в волосы, попыталась разобраться я. — Они таким образом и убивали, и одновременно ставили под угрозу себя?
— Угрозой данный процесс являлся только в том случае, когда партнер подходил под требования, — с изрядной долей снисходительности проговорил Инсар, в то время, как сидящий рядом Ферай Кан бурил взглядом пол, не моргая и не шевелясь. — А таковых, как ты понимаешь, не так уж и много.
— Мы забыли, с чего начался этот разговор, — отмер вдруг Кан, прервав нашу оживленную дискуссию на животрепещущую тему.
— А, кстати, с чего? — сверкнул широкой улыбкой Инсар, на дне глаз которого притаилось что-то хитрое.
— Со степени выживаемости Миры в условиях преследования убийцей, — ответил ему Сатус.
— Я бы оценил её как низкую, — с неким подтекстом хохотнул светловолосый, и добавил, обращаясь почему-то к Сатусу: — Но на месте Миры я бы переживал по диаметрально противоположному поводу.
— Заткнись, — рыкнул на него демон, как-то очень старательно не глядя в мою сторону. — И это не просьба.
— То, что она, будучи эмпузой, выжила в одиночку — уже иначе, как чудом не назвать, — проигнорировав своих друзей, начать размышлять вслух Кан.
— Она выросла в мире без магии, так что, это вполне объяснимо, — пожал плечами Инсар, без возражений сменив тему и перестав улыбаться.
— Скорее всего, именно поэтому её туда и отправили, — Кан поднял взгляд, наполненный недоступными для моего понимания мыслями. — Или там оставили.
— Меня никто не оставлял и никуда не отправлял! — возмутилась я. — У меня есть семья, в которой я родилась!
Но слушать никто не стал.
— Её магия никогда не достигнет уровня предков, — бросил Кан, повернувшись к Сатусу.
— Этого и не нужно, — холодно отреагировал принц. — Достаточно будет того, что она уже умеет.
— Она не умеет, — хмыкнул Тиес. — Она действует не осознанно.
— Значит, пока мы будем искать убийцу, — решительно заявил Сатус, — наша помощница будет учиться.
— Чему? — растерянно моргнула я.
— Осознанности, — холодно отрезал демон.
— Сперва надо домой вернуться, — Инсар поднялся, с наслаждением потягиваясь. — И желательно, без этих, — он кивнул в сторону заваленного входа, — в арьергарде. Элеонор нам весь мозг выест, если мы на «хвосте» притащим в Академию стадо парнокопытных с луками наизготовку.
— Парнокопытные? — уставилась я на Тиеса.
— Ты закинула нас в мир, где хозяйствуют центаврусы, — посмеиваясь, пояснил демон, сунув руки в карманы. — Это такие чудища, которые сверху, как мы, а снизу — как кони.
— То есть, они разумные?
— Ровно настолько, насколько необходимо чтобы не вымереть окончательно, — отмахнулся демон.
— Но стреляют хорошо, а бегают еще лучше, — вставил Сатус, приближаясь к валуну и прислушиваясь к тишине,
— Без разницы, — пожал плечами Тиес. — Нам ведь не нужно выходить, чтобы вернуться обратно, верно, малышка?
И светлые глаза, в которых, словно солнечные зайчики в яркий полдень, заиграли розовые блики, пытливо уставились на меня. В его взгляде была мягкость и теплота, каковыми обладает уютная постель, облаченная в чистые шелковые простыни и согретая перед сном разожженным в камине огнем. Но за красивой, какой-то фарфоровой улыбкой, скрывалось жестокое желание подлить масла в огонь и превратить ласковые языки пламени во всепожирающий костер. Он хотел найти себе новую жертву, ту, которая будет одновременно и боятся его, и боготворить, и этому нарастающему, жадному желанию, демон не сопротивлялся. Не умел и не хотел. Потому что ему это нравилось. Ему нравилось заставлять желать себя, а после ломать попавшую в капкан жертву, уничтожая волю в своей игрушке, до тех пор, пока он сам, его суть, его личность, не выместят собой весь её мир. Пока не останется ничего, кроме него.
Очень жестоко и очень страшно.
— Не называй её так, — зло одернул друга Сатус.
Тиес просиял улыбкой.
— Жаль, потому что… мне очень хочется.
— Перехочется, — пророкотал Кан, которому стало либо очень скучно, и он решил вмешаться, либо наоборот, надоело чужое веселье, и демон решил задавить его в зародыше.
А то, что Инсар веселился, не вызывало сомнения. И кажется, таковой была его привычная линия поведения.
Но смущало меня не это.
А то, что, чем дольше я находилась рядом с демонами, тем отчетливее ощущала прорастание чего-то такого внутри, чему я не могла дать объяснения. Чем бы оно ни было — магией, моей или чьей-то чужой, прозрением или стремительно приобретаемыми навыками, мир, как и демоны в нем, ощущался ярче, чище. Каждая деталь воспринималась, словно по отдельности, но очень отчетливо, сливаясь в общий кристальный поток осознаваемых и осязаемых вещей. Словно я заглядывала в саму их суть, не просто видя, но и понимая. Как если бы… как если бы я сама создавала все это. Как если бы здесь и сейчас создателем всего вокруг был не кто-то другой, а именно я.
— Ситуация становится все интереснее, — глубокий голос Кана быстро привел меня в себя, вырывая из наваждения.
Я не придумала ничего лучше, чем пожать плечами и мрачно, но честно ответить:
— Я не знаю, как перенести нас обратно.
— А как ты сделала это в прошлый раз? — многозначительно поведя глазами на друзей, протянула Инсар.
— Никак, — я неловко почесала лоб. — Все произошло само собой, помимо меня.
— Она топнула ногой, и пустыня сама нас выбросила обратно на школьный двор, — взялся прояснить детали Сатус, отходя от входа и приближаясь к друзьям.
— Думаю, этому предшествовало что-то еще, — задумчиво проговорил Кан, поднимаясь и равняясь с принцем. И что-то такое проскользнуло между этими двумя, что в другой ситуации и при других её участниках, я бы назвала… соперничеством. — Что ты сделал?
— Ничего, — рыкнул в ответ Тай, не отводя взгляда от вроде как друга, хотя теперь я начала очень сильно сомневаться в расстановке ролей.
А что если и Мира, и Сократ были неправы?
А что если ошибались не только они, но и вообще все?