Солдат удачи
Шрифт:
— Никого, мама. Те дни уже миновали.
Он украдкой взглянул в затылок Фрэнсис Брэм, где черные завитки волос оттеняли молочную белизну шеи.
— Очень рада это слышать. Хотелось бы думать, что наша семья снова сможет воссоединиться.
Граф взял мать за руку и ответил:
— Мне тоже бы этого хотелось. Впредь я постараюсь быть тебе хорошим сыном.
«Надолго ли?» — подумала Энн и слегка кивнула красавице-еврейке. Ибо несмотря на нежный возраст мисс Брэм, — Энн сомневалась даже, исполнилось ли ей восемнадцать, — она уже по всем признакам была весьма решительной молодой женщиной.
Джордж принял это движение головы за намек на то, что пора подняться и произнести тост за здоровье жениха и невесты, на что Элджернон ответил шумными и многочисленными благодарностями. Затем для Энн настало время переодеваться в дорожное платье для путешествия в Гастингс, где они с Элджи намеревались провести медовый месяц.
Аннетта и Кэролайн отправились наверх, а вслед за ними Горация и Ида Энн. Но на лестничной площадке Горация слегка помедлила и повернула, голову, чтобы еще раз полюбоваться на портрет Джона Джозефа на фоне старинного замка. Синие глаза молодого человека смотрели куда-то мимо зрителя, не так, как на большинстве портретов, и Горация поднялась на несколько ступеней, пытаясь поймать его взгляд. Но ничего не вышло: Фрэнсис Хикс сумел в точности передать выражение глаз человека, вглядывающегося куда-то вдаль, погруженного в свои раздумья и не заботящегося о посторонних наблюдателях.
— Горация, — обратилась к ней Кэролайн, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности, — что вы делаете?
— Хочу возобновить знакомство с вашим братом. Как у него дела?
— Я давно не получала от него вестей. Думаю, он до сих пор в Венгрии.
— Когда же он собирается приехать домой?
Кэролайн засмеялась:
— Что за непослушное дитя! Ну, откуда мне знать? Да вы, кажется, решительно настроены встретиться с ним?
И тут, к ее удивлению, Горация покачала головой; ее чудные волосы струились шелковыми волнами.
— Не знаю. Я предпочла бы просто мечтать о нем и глядеть на его портрет, чем встретиться с ним лицом к лицу и обнаружить, что ему безразлично мое существование.
— Я уверена, что он не останется безразличным, — ответила Кэролайн, глядя на изящный профиль своей собеседницы.
— Кто знает? А почему он здесь такой печальный, Кэролайн?
— Несколько лет назад он был безумно влюблен… и потом, я думаю, он беспокоится о замке Саттон.
— Об этом особняке? Но почему?
— На нем лежит древнее проклятие… по крайней мере, так говорят.
— Правда? Какая прелесть!
— Да, в каком-то смысле. Но не для хозяина замка и не для его наследника.
— Вы имеете в виду вашего отца и Джона Джозефа?
— Да.
Горация повернулась и снова взглянула на портрет.
— Да, теперь я вижу, — произнесла она. — Дом здесь кажется таким маленьким, но на самом деле это ведь не так? В действительности он должен быть огромным.
— Он самый огромный и мрачный из всех особняков, что мне доводилось видеть за всю мою жизнь, — ответила Кэролайн, и с этими словами она повернулась и двинулась вверх по лестнице.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Месяцы летели незаметно один за другим. Дождливый короткий февраль, когда Энн Уолдгрейв вышла замуж за Элджернона Хикса, сменился ветреным мартом. Затем, совсем неожиданно, наступил апрель, и над полями повисли многоцветные радуги. А потом наступило лето, и с ним пришли перемены.
Королева Виктория, выполнив, наконец, почти всеобщее пожелание, снова встретилась со своим кузеном и записала в дневнике: «Красота Альберта неотразима, он милый и непосредственный, — одним словом, обворожительный».
Примерно в это же время, 25 мая 1839 года, Джон Джеймс Уолдгрейв, эсквайр, женился на прекрасной Фрэнсис Брэм и привез ее в Строберри Хилл. Все колокола Туикнама звонили, приветствуя невесту, а она бегала по комнатам замка и вскрикивала от восторга.
— Строберри просто великолепен, — сказала она. — Ах, прошу тебя, Джордж, позволь нам с Джей-Джеем остаться здесь ненадолго! Мы не доставим много хлопот.
Джордж поцеловал ей руку, крепко прижавшись к ней губами.
— Вам отведут лучшие комнаты, — ответил он, — и вам здесь так понравится, что вы не захотите уезжать.
Пришли известия и о судьбе двух солдат, — впрочем, менее радостные. Джон Джозеф вернулся в Вену, где всецело предался удовольствиям: пьянство, игры, дома с дурной репутацией. Несмотря на то, что ему было всего двадцать семь лет, он, казалось, твердо решил как можно скорее прожечь остаток жизни.
Что касается Джекдо, то, в отличие от своего друга, он превратился в настоящего аскета. Краткая встреча с Горацией Уолдгрейв в Гастингсе прошлым летом вернула ему радость, которой он лишился с гибелью Мари. Он снова уверовал в судьбу, в могущественные силы, движущие событиями; он вновь обрел веру в древнюю магию дома Фитцховардов. И теперь он стремился укрепить в себе эту волшебную силу в надежде, что в один прекрасный день она поможет ему снова прийти туда, где его будет ждать Горация.
Осенью 1838 года он прибыл в Индию и обнаружил, что неустойчивое положение дел в этой стране облегчает его задачу. Под видом торговца лошадьми он смог проникнуть далеко в горы по тайным тропам; он беседовал с людьми из местных племен, собирал информацию, изучал перемещения отрядов. И, кроме того, он узнавал больше о себе самом.
На каждом шагу он встречал примеры древней мудрости, и, казалось, самой судьбой ему было предопределено приступить к изучению раджа-йоги. Джекдо, унаследовавший фамильный колдовской дар (ибо, сам того не подозревая, он был точной копией своего прапрадеда), теперь начал развивать свой ум, двигаясь к полному раскрытию всех своих тайных возможностей.
Джекдо жил своей жизнью, Джон Джозеф — своей, а мистер Элджернон Хикс со своей супругой и падчерицами с головой погрузились в маленькие радости повседневных дел.
После свадьбы они повесили замок на двери дома на Монтегю-стрит и переехали в жилище Элджи на Дьюк-стрит. Этот дом, большой и очень удобный, был, тем не менее, обставлен в чисто холостяцком духе. Энн, у которой теперь появились лишние деньги, занялась полным переустройством дома и приобретением новой мебели, в чем ей помогала Аннетта и, в меньшей степени, Горация; Ида Энн была слишком занята ссорами со своей гувернанткой, чтобы замечать, что происходит вокруг, к тому же она убедилась, что ее личная комната обставлена со всей возможной роскошью.