Солдат великой войны
Шрифт:
Узкий тоннель привел их в cortile, где они обнаружили, что у Алессандро глубокая рана на шее, и грудь залита кровью. Гварилья получил пулю в бедро. Он испугался, что она по-прежнему в ране, торопливо осмотрел ногу, нашел выходное отверстие, и на лице отразилась безмерная радость. Он напоминал человека, который только что выиграл деньги на ипподроме.
Эвридика страшно гордился собой.
– Я не умер, – воскликнул он. – Я опять не умер.
– Теперь они знают, что мы купаемся, – пожаловался Алессандро, пока один из сбежавшихся солдат прижимал марлевую салфетку к его ране.
– Может, и нет, – возразил Микроскоп. – Может, они думают, что мы просто ходим
– Надеюсь на это, – Гварилья согнулся от боли. – Надеюсь, что именно так они и думают, это гребаные говняные австрийцы.
– Больше никаких заплывов! – скомандовал Гитарист.
– Это уже и неважно, – заметил Алессандро. – Холодновато становится для купания.
На солнце, в укрытых от ветра местах жара еще чувствовалась, но в тени солдаты уже надевали гимнастерки. И хотя полдюжина мужчин, голых по пояс, еще сидела во внутреннем дворе, ловя последнее летнее солнце, Алессандро, Эвридика и Гитарист, находившиеся в бункере, где хранились карты, надели шерстяные свитера. Сумрак бункера усиливал яркость дневного света, и они ясно и отчетливо видели далекие горы.
Амбразуры смотрели на север. Из них открывался прекрасный вид на оба берега до самого поворота русла, который находился так далеко, что до него не долетела бы пуля из трофейного «Маузера-98» Алессандро, более точной и удобной винтовки, чем итальянские «Мартини» [42] . Укороченный штык существенно повышал ее эффективность в ближнем бою. Алессандро никогда не использовал штык и надеялся, что до этого и не дойдет, но, согласно приказу, его следовало держать примкнутым и зачехленным, что усложняло перемещение в тесноте как в бункере, так и в окопах.
42
На вооружении итальянской армии были винтовки «манлихера-каркано». Винтовки «пибоди-мартини» выпускались в США и не использовались итальянской армией.
Хотя Алессандро предпочел бы греться на солнышке, он получил приказ наблюдать за северным сектором с шести утра до позднего вечера. Сидел на плетеном стуле у центральной бойницы и всматривался вдаль. Нижняя часть бойницы была уже верхней. Винтовка лежала на дне бойницы, пристрелянная на расстояние двести метров, штык Алессандро снял и приставил к стене. На треноге, установленной на прикладе, на уровне глаз крепилась подзорная труба. Линзы диаметром восемьдесят миллиметров обеспечивали двадцатикратное увеличение, позволяя любоваться далекими горами.
Далеко на севере лежала снежная белизна Тироля, сердца Австрии. То, что даже вражеская страна может выглядеть столь чистой и прекрасной, вселяло в Алессандро надежду. Практически каждый ясный день он приходил в бункер полюбоваться далекой красотой, и его сердце переполняла радость.
Эвридика сидел на койке. Никто не может пялиться в подзорную трубу всю долгую вахту. Требовался сменщик, даже такой, как Эвридика, который слишком мало еще находился на передовой, чтобы понимать, что он видит. Да и открывающееся зрелище так завораживало его, что он забывал о враге. Алессандро забавляло, что солдатам Колокольни, не имеющим специальной подготовки, доверили наведение на цель большей части размещенной в этом районе итальянской артиллерии. Иногда приезжал артиллерист, чтобы сверить координаты, записывал все в блокнот, объясняя, что теперь артиллерия работала главным образом по ночам, и людям, которые обслуживают орудия, не требуется видеть, куда они стреляют:
Во второй половине дня горы ослепляли белизной. Повар принес три котелка pasta in brodo [43] . Хотя на этот раз они получили слишком много brodo и минимум pasta, в другие времена им приносили много pasta и каплю brodo. Следом за поваром вошла Серафина, села в ожидании, с жадностью глядя на три котелка с едой, стоящие на столе с картами.
– Pasta in brodo, – возвестил повар, прежде чем уйти, до глубины души оскорбленный тем, что никто не взглянул в его сторону, кроме кошки, а ведь из отпускаемых ему продуктов он делал все, что в его силах.
43
Pasta in brodo – макароны в бульоне (ит.).
Обеспокоенная, серьезная, голодная, гордая и жалкая одновременно, кошка сидела, не шевелясь, даже не мигала, застыла, словно дипломат, превращенный в сову.
– Ешь быстрее, Эвридика. – Алессандро оглядывал северные окопы австрийцев. – Я голоден.
Эвридике указания есть побыстрее не требовалось. Все еще толстый, он сметал все, до чего мог дотянуться. Пока они с Гитаристом ели, иногда скармливая кусочки макарон кошке, Алессандро все пристальнее вглядывался в подзорную трубу.
– Свяжись с батальоном, – приказал он Гитаристу. – Вижу активное движение у траншеи на границе сектора три. – Гитарист крутанул ручку телефонного аппарата, чтобы вызвать штаб батальона. – Подразделение численностью с бригаду спустилось в передовую траншею на южной границе сектора три, – доложил Алессандро. Гитарист в точности передал его слова.
– Можешь сказать, какое подразделение? – озвучил Гитарист вопрос офицера на другом конце провода.
– Заостренные каски.
– Плюмажи?
– Не думаю, но слишком далеко, чтобы утверждать наверняка.
– Подожди…
Алессандро наблюдал, как иной раз каска поднималась под траншеей, то ли на высоком солдате, то ли на том, кто выпрямлялся в полный рост, огибая угол траншеи, дожидаясь ответа итальянцев. И минуты через полторы дождался. Послышался гром орудий, а поскольку день выдался ясный и округу заливал солнечный свет, Алессандро буквально видел падающие снаряды. Гигантские разрывы, резкие и яркие, сотрясли землю по обе стороны траншеи.
Прилетели еще две дюжины снарядов, разметали песчаную почву.
– Попадание точно в цель, – доложил Алессандро, – но результата никакого.
Гитарист передал.
– Приказывают продолжать наблюдение и поддержать винтовочным огнем, если возникнет необходимость.
Алессандро подкорректировал прицел винтовки, прицелился и выстрелил в угол траншеи, где видел каски. Выбрасывая гильзу и двинув затвором, чтобы загнать в казенную часть следующий патрон, он ничего не слышал от звона в ушах, а из амбразуры на него пахнуло сгоревшим порохом. В тот же угол он выпустил еще пять пуль и перезарядил винтовку.
– Ну вот, поддержали винтовочным огнем. – Он по-прежнему ничего не слышал. А руки дрожали от отдачи. – Мне нравится вентилировать почву. Похоже на пахоту.
– Не понимаю. – Эвридика, продолжая есть, покачал головой. – Почему австрийцы не сосредоточат артиллерийский огонь на Колокольне и не уничтожат ее?
– Так они и поступят при наступлении, – ответил Гитарист.
Эвридика перестал есть.
– Почему?
– Как ты можешь спрашивать почему, если только что ты спрашивал, почему нет?