Солдаты невидимых сражений
Шрифт:
Дежурный, выслушав просьбу полковника, скрылся за тяжелой дубовой дверью и через несколько минут появился вместе с Панковым.
Высокий, худой, немного сутулый генерал с тревогой посмотрел на своего помощника. Он знал, что полковник Авдеев не стал бы вызывать его с очень серьезного совещания по пустякам.
— Что стряслось, Николай Федорович? — спросил он и, показав в угол, где стояли у столика два кресла, сказал: — Пойдемте туда.
— Получены данные, что гитлеровцы готовят покушение на Большую тройку во время Тегеранской конференции.
— Из каких источников?
— Из Берлина, от Ильи Светлова. Редко пишет, но уж если пришлет весточку, то обязательно
Прочтя его, Панков задумался.
— Вы не захватили досье на Светлова?
Авдеев вынул из портфеля папку.
Перелистав дело, Панков долго всматривался в застывшее на фотографии изображение Шульца.
— Помните, как он помог нам в разгроме нацистской агентуры в Иране после вступления туда наших войск? — напомнил полковник. Но Панков словно не слышал этих слов.
— Трудно было бы сейчас, если бы наше правительство согласилось на встречу Большой тройки под Каиром или где-то поблизости от Багдада, как предлагал президент Рузвельт, — сказал он. — Там немцам было бы легко осуществить свой замысел. В Иране все-таки стоят наши и английские войска.
— А чем мотивировал президент, предлагая другие места?
— Место, которое предложили Рузвельт и Черчилль в августе 1943 года, не устроило Сталина из-за отдаленности от Москвы. В письме Рузвельту от 8 сентября 1943 года он предложил Иран. Рузвельт долго не соглашался, ссылаясь на то, что в районе Тегерана часто бывает нелетная погода и ему трудно будет сноситься с конгрессом, поскольку радио и телеграф для этого не подходят. Лишь через два месяца, 8 ноября, Рузвельт дал согласие встретиться в Тегеране и предложил назначить конференцию на последние числа ноября 1943 года. Наше и английское правительства не возражали против этого. Условились в дальнейшей переписке держать все в строгой тайне. Тегеран теперь называют в переписке «Каир-Три», а встречу — «Эврикой».
— Откуда все же к немцам просочились сведения о встрече? Жаль, что Светлов не имеет сейчас возможности выяснить это.
— На этом пока закончим, — сказал, поднимаясь, Панков. — Надо доложить о полученных сведениях на совещании.
Прямо с вокзала в Берне Шульц пошел на встречу с Линденблаттом, о котором говорил Шелленберг. Линденблатт встретил его любезно. Шульц расстался с ним, имея паспорт швейцарского гражданина, дающий право выезда в Иран.
«Последнее официальное лицо нацистской Германии, с которым мне пришлось столкнуться, — подумал он о Линденблатте. — Неужели я избавлен на долгое время от необходимости восторгаться победами нацистов?»
Сейчас со швейцарским паспортом в кармане Илья Светлов чувствовал себя почти счастливым. Он зашел в кафе, сел за столик и, развернув перед собой газету, погрузился в размышления.
Ему казалось, что он приближается к возвращению на Родину, ко всему, что оставил более десяти лет назад для выполнения задания. Вспомнились красивые чистые домики немецкой колонии Еленендорф, в которой он родился и вырос. Отец Ильи Светлова — Афанасий Кириллович — был единственным русским в колонии и работал виноделом в местном винодельческом товариществе. Илья рос среди немецкой детворы, владел немецким языком не хуже родного, учился в местной школе. Он очень дружил с Фридрихом Шульцем, сыном бухгалтера товарищества, с которым и жил в одном доме. Оба они вскоре потеряли родителей, и это их сблизило еще больше. По окончании средней школы Илья был послан комсомолом на работу в органы ГПУ. За год службы там он многое познал.
Встречаясь с Фридрихом, он нередко
Когда Илья рассказал об этом на службе, было решено использовать нежелание Фридриха ехать к дяде. Вместо него поехал Илья с заданием проникнуть на работу в германские разведывательные органы…
Вспоминая все это, Илья особенно сильно почувствовал тоску но Родине. Бросив газету, он вышел из кафе, не зная, как скоротать несколько часов, оставшихся до отхода поезда.
Пассажирский самолет приближался к Баку. Здесь он должен был приземлиться на несколько часов, а потом лететь дальше, в Тегеран. В числе пассажиров были генерал Панков и полковник Авдеев.
На аэродроме их встретил сотрудник местного аппарата органов государственной безопасности и, проводив в служебное помещение, вручил сообщение из Москвы, посланное им вдогонку. Это было донесение командира партизанского отряда Д. Н. Медведева, который сообщил о подготовке террористического акта против Большой тройки, о вербовке для участия в этом советского разведчика Николая Кузнецова, действовавшего в тылу у немцев под видом гитлеровского офицера. В донесении указывалось, что вербовавший Кузнецова штурмбаннфюрер СС фон Ортель, не доведя дело до конца, внезапно исчез.
— Видимо, его вызвали в Берлин и перевели на казарменное положение, как и других участников заговора, — заметил Панков.
— Василий Иванович, не перебросить ли в Тегеран для усиления охраны конференции одну из наших частей, находящихся на севере Ирана?
— Пожалуй, можно. Давайте также решим, кому конкретно можно сейчас поручить в Тегеране наблюдение за немецким агентом Анджеем Глушеком.
— Самым подходящим для этого будет Олег Смирнов. Прекрасно говорит по-персидски, знает страну, литературу, имеет там обширные связи, а главное — внешне ничем не отличается от окружающих, ну чистый перс. Вот только любит щегольнуть персидскими пословицами, — улыбнулся Авдеев.
…Через три часа Панков и Авдеев ехали на машине с тегеранского аэродрома в город, в советское посольство.
Представившись советнику посольства, они тут же направились в одно из военных учреждений — к месту предстоявшей работы.
Смирнов был предупрежден о том, что он понадобится, и поэтому явился туда буквально через несколько минут.
Он радостно пожал руку Панкову и Авдееву.
— Давайте сразу же перейдем к делу, — сказал Панков. — Нам надо срочно найти в Тегеране немецкого агента, легализировавшегося под видом польского эмигранта Анджея Глушека. Что вы можете предпринять, не прибегая к расспросам людей?
Смирнов, подумав, сказал:
— Самый быстрый и удобный случай — попытаться узнать все о поляке по книге местной полиции, в которую занесены все сведения об эмигрантах, проживающих в Тегеране. В полиции знают меня как представителя советских военных властей и дают эту книгу беспрекословно.
В тот же день Смирнов доложил результаты поисков Панкову и Авдееву:
— Анджей Глушек, пятидесяти лет, проживает на хиабане Казвин в собственном доме, прибыл в Иран в 1943 году как эмигрант из Польши. Установленное за ним наблюдение даст возможность получить более подробные данные.