Солдаты великой земли (Сборник воспоминаний южноуральцев — участников Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.)
Шрифт:
— Похороним здесь, на небольшом холмике, — сказал я ребятам.
Земля еле поддавалась лопате… На глубине метра показалась вода.
В левом кармане гимнастерки Матросова — комсомольский билет. Его не задела пуля. Руки мои дрожат от напряжения и волнения. Этот документ надо сохранить. Я прячу в карман пурпурную книжицу и не могу оторваться от мысли: «Саша совершил подвиг, не пожалел себя, чтобы сохранить жизнь товарищей».
Похороны Александра Матвеевича Матросова были сурово просты. Никто не говорил пламенных речей. Земля приняла в свое
Возвращаемся в свое подразделение. На сердце тревожно и тоскливо. Из состояния оцепенения вывел крик ура. Это наш батальон ринулся в атаку.
Слава Александра Матросова облетела весь фронт, всю страну, имя его стало бессмертным.
«Великий подвиг товарища Матросова должен служить примером воинской доблести и героизма для всех воинов Красной Армии», — эти слова приказа Народного Комиссара Обороны выражали чувства всего личного состава Советских Вооруженных Сил.
Тем же приказом гвардейскому стрелковому полку присвоено имя Александра Матросова, славный патриот навечно занесен в списки 1-й роты полка.
С тех пор прошло 18 лет, но подвиг 19-летнего юноши не забыт. Имя его стало символом бесстрашия и готовности к самопожертвованию во имя социалистической Родины.
А. С. Сенников
ОТ ДОНА ДО ОДЕРА
Сверстники давно ушли на фронт, а я оставался по «броне»… В райвоенкомате на мои просьбы неизменно отвечали: «Когда будет нужно, тогда и пошлем». Вызова все не было, и я послал Сталину письмо.
Только таким путем мне удалось, стать военнослужащим.
После коротких курсов политработников я был аттестован политруком роты стрелкового полка и отправлен на фронт.
Война была в полном разгаре.
Присматриваюсь к своему командиру роты иваново-вознесенскому ткачу лейтенанту Валерию Козлову. Он моложе меня, но уже бывал в боях, и мне рассказывали про его «характер».
Козлов любил только наступать. Надо подружиться с ним, ведь теперь мы вместе отвечаем за судьбу России и более, чем за сотню жизней солдат. Валерий — общительный офицер, и я заметил: его уважают бойцы.
Пришли на память суровые дни гражданской войны. Иваново-вознесенские ткачи — добровольцы — под командой большевика Фрунзе громят белогвардейцев. Может быть Валерий сын какого-нибудь ткача-красногвардейца? Узнаю обязательно.
…Накануне наступления комроты весь недолгий декабрьский день лазил по переднему краю обороны и ставил боевые задачи взводным, а те — командирам отделений.
Первый раз в жизни я проверял, готова ли рота к бою. Под вечер вместе с Козловым провел партийное собрание, поставил задачи коммунистам и комсомольцам. Настроение приподнятое, я волнуюсь. Козлов в заключение своего выступления сказал:
— Утром будем наступать, товарищи. Назад не будем оглядываться, хватит.
Ему горячо аплодировали.
Ясная морозная ночь. Сегодня по особенному ярко мерцают звезды. Издалека доносятся глухие рыки артиллерийского огня, а у нас на участке удивительно тихо.
На лесной поляне при свете луны начинается представление артистов.
Я нахожусь с 1-м взводом и думаю, как-то будут завтра драться бойцы. Рядом сидит совсем юноша, младший лейтенант Александр Богаткин. Он поведет в атаку десятки людей и, может быть, его убьет шальная пуля, а пока что он с увлечением слушает концерт.
«А как я сам буду действовать под огнем», — думаю я и не могу ответить.
Вы смелые и гордые Отечества сыны, Вперед! За нашу Родину! Проложьте славы путь, —вплетаются в мои размышления слова песни.
С тех пор прошло семнадцать лет. Утверждаю, лучшего концерта я не слыхал.
…Утром полк построен на той же поляне. Комиссар читает обращение Военного Совета. Когда он произнес последние слова: «За Родину! Вперед на Запад!», — раздался мощный залп. Били пушки всех калибров, и я впервые увидел работу катюш. Сигарообразные, длинные мины отчетливо видны. Началась артиллерийская подготовка.
Роты заняли свои места на исходной позиции. Сигнал. Все поднимаются и бегут вперед на невидимого противника, стреляя на ходу из автоматов и винтовок.
Немцы открыли, встречный огонь, но мы идем безостановочно, еле поспевая за огневым валом артиллерии. Бетонированные укрепления, минные поля, проволока в несколько рядов кольев, ураганный рев пулеметов, минометов, орудий — ничто не могло остановить мужественный порыв солдат и офицеров. Как в тумане, мелькнули траншеи — первая, вторая, третья. И я бежал, как и все, стреляя и крича ура.
В конце концов штурм дивизии закончился захватом Кантемировки. На станции оказались большие трофеи, так нужные для войск. Разбитые итальянские и румынские части отступили, но «союзник» погнал их назад, чтобы восстановить положение. Бой разгорался с новой силой. Мы остались на захваченном рубеже. Тогда полезли германские эсесовские части, но кончилось тем же.
В тот памятный день я видел впервые в жизни, как безжалостная смерть, витая над ротой, выхватывала одного за другим прекрасных людей и моих боевых товарищей.
Потом потянулись боевые будни. «Взять деревню, атаковать высоту», — следовал приказ за приказом. А сколько их, этих деревень и высот!..
…На сильно укрепленной высоте гитлеровцы задержали наше наступление. Роте поручено прикрыть стык с соседями, чтобы обеспечить продвижение полка.
Бьют вражеские пулеметы. Передвигаемся короткими перебежками, ведя огонь на ходу.
Взвод младшего лейтенанта Богаткина приблизился к самой траншее противника и залег. Но вот взводный встал в полный рост и крикнул: