Солнце цвета ночи
Шрифт:
– Это храм, – сказал Ингьяльд, любопытство которого от голода и побоев не ослабело. – Ну а рядом что?
– Усадьба конунга, – Стейн пожал плечами, дернул головой, отгоняя назойливо жужжащего овода.
Дома расступились, обнажив площадь неправильной формы, выходящую на нее стену пирамиды.
Тут пленников ждали невероятно грязные люди с бритыми головами. На шеях их болтались ожерелья из обточенных морских раковин, в руках виднелись жезлы из человеческих костей, а сложная многоцветная татуировка покрывала тела от блестящих
– Жрецы, – Стейн хмыкнул. – Эрили, так сказать…
Арнвид вздохнул, но спорить не стал.
– О могучие служители Неба! – предводитель отряда выступил вперед. – Мы доставили пленников, чтобы их сердца и кровь могли порадовать небесных богов, потешить подземных…
– Славно, – из ряда жрецов выступил один, особенно древний, сгорбленный, похожий на седую обезьяну. Изогнутый палец поднялся, указал на викингов. – А это кто такие?
– Их называют сынами Кецалькоатля, – сказал предводитель. – Они свирепые воины, пришедшие откуда-то с моря.
Жрец подошел ближе, от него пахнуло немытым телом, засохшей кровью. Арнвид невольно задержал дыхание.
– Глаза-то, глаза… – прошамкал старик, содрогаясь. – Не думал, что такие бывают. Завтра праздник Тласольтеотль, пожирательницы греха. Она, Грязная Мать, примет в чрево чужаков, насытится их кровью и простит то, что мы свершили за год…
– Простит! – дружно завопили жрецы, потрясая жезлами. Стали видны вставленные вместо зубов пластинки из обсидиана и нефрита. Защелкали висящие на шеях ожерелья из раковин.
– Еще скормят какой-то грязной тетке… – вздохнул Стейн. – Эх, позор-то какой.
– Может, придумаем чего, – сказал Арнвид, глядя на дергающихся, точно в припадке, жрецов, на их тощие руки, на горящие безумие глаза. – Целая ночь впереди.
– Нарядить их в лучшие одежды! – провозгласил старик. – Окурить благовониями! Накормить и напоить, дабы последнюю ночь в этом мире жертвы провели в счастье и довольстве!
– Но руки не развязывать, – добавил предводитель воинов. – А то мало ли что…
Ингьяльд вздохнул и опустил голову. Вспыхнувшая на мгновение надежда погасла, будто раздавленный светлячок.
Ивар загляделся на яркую птицу, споткнулся о торчащий из земли корень. Насмешливый голос проговорил:
– Что, конунг, запинаешься? Вроде не пили сегодня?
– С вами разве выпьешь? – ответил Ивар. – Только если молока от бешеной козы.
– Это точно, – согласился Даг.
Тропа вела вверх по склону, через густой, как шерсть, кустарник. На колючих ветках виднелись крупные желтоватые цветы, меж ними порхали ало-зеленые птицы, такие крохотные, что в первый момент викинги приняли их за бабочек.
Птахи подолгу замирали на одном месте, трепеща крыльями, собирали нектар, людей не боялись.
С момента схватки викинги удвоили осторожность, Ивар выслал вперед дозорных, что осматривали дорогу, выбирали безопасный
Вчера миновали большую деревню, состоящую из круглых, словно кастрюли, домов, а потом долго просидели в зарослях, когда мимо проходил большой отряд хуастекских воинов.
Сталкиваться с ними после первой стычки не хотел никто.
Раны в постоянной сырости заживали плохо, гноились, мухи и жуки норовили отложить туда яички, на запах гнилой плоти слетались какие-то жуткие твари, похожие на летучих мышей, но такие огромные, что запросто утащили бы в когтях большую собаку.
– Скоро привал, конунг? – спросил Нерейд, когда подъем остался позади.
Ивар оглянулся – викинги плелись, тяжело дыша и чуть не высунув языки, над ними дрожал перегретый воздух, а лица были мокрыми от пота, точно купались прямо в одежде.
– Скоро, – сказал он. – Вот полдень наступит, тогда и остановимся.
Нерейд с ненавистью покосился на ползущее по небосклону светило, раскаленное, как шар из расплавленного золота, и медлительное, точно навозный жук.
Тропа свернула вплотную к горе, под ногами заскрипели камни, до ушей донесся негромкий рокот.
– Что такое? – встревожился Кари.
– Скоро узнаем, – Ивар вытер потную ладонь о штаны, положил на рукоять меча.
Рокот усиливался, в нем появились шипящие нотки, впереди стало видно клубящееся белое облако, в котором возникали и рассеивались крохотные радуги.
– Водопад! – догадался Ульв.
Открылась полоса воды, падающая вертикально с высоты в несколько сотен шагов. С жутким ревом рушилась в каменную чашу, окутанную облаком из капель, и неслась дальше, громыхая и рокоча.
Камни вокруг мокро блестели, в воздухе ощущался аромат влаги, волосы тут же намокли, прилипли к голове, повеяло прохладой.
– Оооо! – Кари взревел так, что заглушил водопад, ринулся вперед. Когда окунулся в воду, та зашипела.
– Холодная… – на самом берегу Ивар присел, зачерпнул ладонью. Та занемела, а когда отхлебнул глоток, то заныли зубы.
Вода текла сверху, с гор, где наверняка есть ледники, или из таких недр, где вообще не знают, что на свете есть такая штука, как солнце.
– О доме напоминает, – вздохнул Рёгнвальд, и обычно суровое лицо его разгладилось, в серо-голубых глазах появился теплый блеск. – Вернемся ли туда когда-нибудь?
– Вернемся, – сказал Ивар уверенно, хотя сомнения хватали за горло, будто тати. – Но сейчас нужно идти. Вновь по жаре, дальше и дальше, пока есть хоть один шанс на тысячу спасти Арнвида и остальных…
Нерейд, вылезая из воды, бурчал что-то под нос, по лицу Кари текли крупные капли – то ли холодная вода, то ли слезы.
Через полсотни шагов от водопада тропа вывела на открытое место, знойное солнце высушило одежду, и вскоре викинги заново пропитались потом, побежали дальше сухие и грязные.