Солнце цвета ночи

Казаков Дмитрий Львович

– До нас доходили слухи о том, что в земли ольмеков с моря пришли дети Кецалькоатля с глазами из бирюзы, – проговорил воин с «поясом», – но мы не верили этому…

– А зря, – эриль попытался сесть величаво, но помешала ноющая поясница. – Если вы нас обидите, то наш папа, который Кусальбухатль, разгневается, и тогда вам достанется на орехи!

– Не думаю, – воин пошевелил темными бровями, почесал нос, похожий на орлиный клюв. – Ведь он же не наказал тотонаков, когда они держали вас в плену? И нас, думаю, не тронет. Зато жертва

получится знатная – отпрыски бога, так что мы убьем вас с особыми почестями!

– Вот спасибо, – пробормотал Арнвид, когда воины отошли. – Что-то мне кажется, в этой земле у всех одна участь, что у рабов, что у богов – быть принесенным в жертву.

Путь им преградили на окраине, там, где улица выводила к изящному мосту, переброшенному через бурлящий поток. Раздались гортанные крики, из-за домов, точно тараканы из щелей полезли воины с копьями и продолговатыми щитами.

– Где они были, когда их дома разоряли? – Ивар вытащил меч, крикнул громко. – Эй, что вам нужно?

– Крови чужаков! – тонко выкрикнул жрец-предводитель, сверкнули глаза на изнуренном лице.

– Ты совсем дурак или только прикидываешься? – спросил Ивар. – Мы что, похожи на тех голых, с дубинками? Я готов поклясться любыми богами, что в Семпоале мы не тронули ни единого человека!

Жрец заколебался, кинул взгляд через плечо, на своих воинов, смотрящихся не так чтобы уж очень грозно.

– Решай быстрее, жаба лохматая, – прошипел вежливый Нерейд, – а то я лук устал натянутым держать. Так и выстрелю невзначай…

– Ну? – спросил Ивар. – Нам некогда ждать.

– Проходите! – жрец почти выплюнул это слово, поглядел в землю, лицо покраснело от стыда.

Махнул рукой, и копейщики сдвинулись в стороны, освобождая проход.

– Так-то лучше, – Ульв толкнул в спину пленного воина, тот заворчал, но сдвинулся с места.

Прошли между тотонаками, ощущая ненавидящие, полные злобы и изумления взгляды.

Сплетенный из тростника мост висел над самой рекой, опускался в клубящийся над водой сплошной полог из мелких капелек, влага оседала на лицах, от бурлящих струй веяло прохладой.

– Не ударят в спину? – спросил Ивар у пленника, когда вступили на другой берег.

– Не должны, – отозвался тот.

– И часто у вас бывают такие нападения? – Нерейд убрал стрелу в колчан и теперь сматывал тетиву – в сыром воздухе быстро растянется, придет в негодность.

– Хуастеки все время ходят в походы, – тотонак скрипнул зубами, мотнул головой, словно отгоняя слепня. – Но до столицы им не удавалось добраться ни разу. Не знаю, как прошли, дороги охраняются, везде неусыпная стража.

– На любую стражу есть обходной путь, – Нерейд кивнул в сторону темнеющих на западе гор. – Вон там, хотя бы… А откуда взялись те ребята, что попытались нас остановить?

– Служители богов постоянно рассылают отряды – защищать страну, собирать пожертвования, – ответил

пленник. – Должно быть, один из таких вернулся, но слишком поздно.

– И принял нас за врагов, – закончил Ивар. – Ладно, хватит болтать. Добавим шагу.

Тропа переползала с одного холма на другой, забираясь все выше. Викинги бежали мрачные, сосредоточенные, на остающиеся в сторонах поля, перелески, деревушки не обращали внимания.

Намокшая после дождя земля мягко чавкала под ногами.

Большая поляна выглядела круглой, точно площадь где-нибудь в Миклагарде, деревья вздымались колоннами, зеленые листья глянцевито блестели, а из-за стены зарослей доносились шорохи, писки, вопли и щелчки – там шла своя, неведомая людям жизнь.

Пленников согнали в кучу в центре поляны, по сторонам развели костры.

– Развяжут мне руки или нет? – пропыхтел Арнвид, отдышавшись. – А то они скоро отвалятся…

– Развяжут, – ответил Ингьяльд. – Этим же вообще не связали.

Попавшие в плен тотонаки сидели, тесно прижавшись друг к другу и опустив головы. Молчали, будто разучились говорить, лишь иногда кто-то из женщин начинал всхлипывать.

Хуастеки смеялись, переговаривались, но оружия из рук не выпускали.

– Если развяжут, то мы им покажем, – пообещал Арнвид, ощущая, как кишки с голодухи бросаются друг на друга.

– Обязательно, – кивнул Стейн. – Эх, где моя секира?

– Эй, вы, – один из хуастеков подошел со стопкой круглых лепешек из белой кукурузной муки, начал кидать в толпу. – Каждому по одной. Не жадничайте, а то всем не хватит…

Лепешка шлепнулась Арнвиду на лицо, он ощутил запах печева, в брюхе взвыло.

– Вы бы развязали нам руки, доблестные воины, – смиренно попросил Ингьяльд.

– Конечно, – хуастек широко улыбнулся, блеснул обсидиановый нож.

Арнвид замер, боясь выдать собственную радость – неужели те, кто взял их в плен, совершат подобную глупость? Но нож со скрежетом разрезал ремни, рукам стало свободно, на запястья будто плеснуло кипятком.

Эриль дождался, пока предплечья перестанет колоть, только после этого принялся за лепешку. С той стороны, где сидел Ингьяльд, донеслось шипение, чавканье и хлюпанье, словно там завтракала очень большая змея.

– Будущие жертвы тоже должны есть, – задумчиво проговорил воин, принесший лепешки, развернулся и ушел к своим.

– Подожди, я еще сломаю тебе шею, – пообещал Стейн. – Почему они развязали нам руки?

– Просто не знают, с кем имеют дело, – эриль проглотил остатки лепешки, с сожалением вздохнул.

– Что, попробуем сбежать? – молодой викинг с обрубком вместо правого уха подвинулся ближе. – Под утро, когда они уснут.

– И куда ты пойдешь? – Арнвид мотнул головой в сторону леса, где с наступлением ночи стало темно, точно в могиле. – Ты найдешь дорогу в этом аду, полном смертоносных тварей?