Солнце мое
Шрифт:
Мы с ней совершили рокировку, и Алла Алексеевна прикрыла за мной дверь подсобки. Тут и зеркало есть, хорошо…
Лифчик и впрямь сел на меня идеально. Вот что значит, глаз намётанный. Шорты тоже подошли. Класс!
Я быстренько переоделась обратно и сложила всё как было.
— Ну как? — спросила из-за двери Алла Алексеевна.
— Отлично, — я вышла в зал. — Сколько я вам должна?
— Нисколько. Будем за декор рассчитываться, — она сделала плавный жест рукой, — вместе посчитаем. Пусть это такой мини-аванс.
— Ну, ладно.
На этом мы согласились, и я пошла к отцу.
— Помочь?
— Да я уже всё записал.
— Покажи хоть, как двери будут, чтоб мне представление иметь.
Я тоже записала себе размеры и сложила листочек в сумочку.
— Ладно, попруся я, — это у нас шутка юмора такая, лингвистическая.
— Да погоди, двадцать минут — и вместе поедем, подкину тебя.
— О, ну ладно!
Я помогла помыть посуду, мы распрощались с Аллой Алексеевной, которая жила неподалёку, и полетели.
Уже в машине я завела вторую часть разговора:
— Пап, мне ж и носить зимой нечего. Куртка та такая страшная, это ж просто крандец.
— Шубу хочешь?
— Ой, не знаю. На шубу я вряд ли замахнусь. Искусственную не хочу. Сколько она продюжит — года два? А из натуральных… Если только на мутоновую.
— Может, пальто? Наши бы сшили.
В мастерской у них реально хорошие портнихи сидели, шили пальто, в том числе и зимние — это я помню.
— Сшить? — посомневалась я. — Только не бабушкинское!
— Какое захочешь — такое и сошьют!
Так-то да, но… Надо подумать, картинку нарисовать. Сколько они заломят ещё…
А, может, и сама сошью, у Аньки вон в журналах выкройки есть — с платьями справляюсь же. Наш «Зингер» даже валенки шьёт. Хотя дорогую пальтовую ткань испортить страшно, конечно.
Ладно, до зимы ещё дожить надо.
ДАЧНЫЕ ПЛАНЫ
Папа домчал меня до дома, а у подъезда Василичева нива стоит! Я быстренько распрощалась и побежала домой.
Мама открыла дверь:
— Наконец-то, гулеванка!
— Так впахиваешь тут всю неделю, как папа Карло, только в воскресенье и погулять!
— Ольга, привет! — крикнул из кухни Василич.
— Здрассьте!
Я быстренько забежала в ванную, помыть руки.
— Оля, суп наливать? — это уже бабушка.
— Чуть позже, баб. Я у отца чай пила, пока не хочу.
Вся кухня была заставлена кульками и пакетами с дачи: редиска, огурцы, всякая огородная зелень, черемша (у нас лес рядом), ведёрко с жимолостью, баночки с ревеневым вареньем. На столе в чашечке торжественно красовались первые ягодки клубники.
— Ух ты! — я уцепила пару клубничин. Сладкие-е!
— Оля, — деловито начала моя матушка, — я с четверга в отпуске, маму хочу на недельку забрать. Как раз ягода пойдёт.
— И вообще, свежий воздух, — поддакнул Василич.
— Ну, ладно. Переживу неделю-то.
— А ты с нами не хочешь?
— Да если бы я и хотела, я ж подрядилась садик разрисовывать.
— А-а-а, точно!
— Может, я останусь? — запереживала бабушка.
— Да ладно, что ж вы, всю жизнь её караулить будете? — махнул рукой Василич. — Девчонка взрослая, в институте учится…
Они ещё некоторое время спорили, но маме сильно хотелось, чтобы бабушка с ней поехала. К Саше же (старшему сыну) она ездила. А теперь у нас на даче тоже свой дом построен. Как не съездить-то?! По итогу они все друг друга уговорили, и бабушка, скрепя сердце, пошла заранее собирать вещички.
— Оля, укроп не забудьте посушить, — напомнила мама, и они с Василичем унеслись.
Да, укропа было щедро, два больших пакета. Я разложила его на столе в зале, где кроила — как раз поверх своих выкроек, всё равно они больше не пригодятся — и пошла рисовать эскиз для папиного магазина. Пока время есть.
Ночью мне снился Вовка. Он целовал мои замёрзшие пальцы, только платье на мне было не то, что в воскресенье. Да честно сказать, в этом сне на мне вообще никакого платья не было. От этого осознания я проснулась и уставилась в серый прямоугольник окна. Утро на подходе. Я прижала ладони к горящим щекам и подумала, что проснулась зря.
ТРУДНАЯ НЕДЕЛЯ
Понедельник и вторник вышли просто караул какие. Чуть мы с Аней не померли смертью храбрых на этой покраске… Но обе лестницы, со всеми необходимыми фендибоберами — сделали!
В среду она поехала на свою реконкисту, и я осталась одна. Сразу стало грустнее и тяжелее. Но ничего, сдюжу как-нибудь. В среду же вечером бабушка сообщила мне, что заложники из Будённовска вернулись в свои дома. Те, кто остался жив. Погибших было сильно больше сотни, а раненых — больше в разы… Господи, какой кошмар…
В четверг я проводила бабушку на дачу, обещала, что поздно возвращаться домой не буду — и решила обещание сдержать. Я упаковала зубную щётку, пасту и полотенце, достала с антресолей спальник и пошла на работу, рассудив, что ни кошек, ни собак, которые пострадают от моего решения, у меня нет. Смысл домой ходить? А душевая в каждой группе имеется.
Я зашла в группу к маминой старинной подруге, договорилась, что буду у неё ночевать.
— Если что, у нас тут и чайник есть, можешь чай кипятить, — радушно поделилась со мной Татьяна Васильевна, — а я тебе ключ оставлю, на ночь изнутри закрывайся, мало ли что.
Чайник у них в группе был новомодный, быстрый и самоотключающийся. Удобно! Надо будет домой такой же купить.
Оставшиеся для росписи зоны не были столь торными, как первые, и я зависала над ними по-стахановски, с семи и до одиннадцати-двенадцати. Ночами видела феерические картинки про эти стены, и что я снова крашу, крашу, крашу в разнообразных вариантах. Тем более, что запах краски и растворителя в саду висел неистребимо.