Солнце отца
Шрифт:
— Я готова вернуться во Франкию. Я думаю о набеге. — Это было достаточно правдиво. Остальные мысли Сольвейг были не для ушей ее отца или кого-либо другого. Ну, может быть, кроме Магни. Он знал. Но, с другой стороны, он знал все.
Думая о нем, Сольвейг вернула свое внимание к приближающемуся порту. Теперь они были достаточно близко, чтобы она могла видеть людей, движущихся по берегу, чтобы поприветствовать корабли. Поскольку это было солнцестояние, в день отплытия будет еще больше веселья и пиров, чем обычно.
Корабль был недостаточно близко, чтобы она могла разглядеть отдельных людей — и Магни.
—
Сольвейг кивнула.
— Да. Я чувствую себя так, как будто рождена только для этого.
Тон ее собственных слов и их значение удивили даже ее саму — Сольвейг обнажила больше чувств, чем хотела. Но ей не хотелось казаться слабой.
— Но это не так, Сольвейг. — Она почувствовала, что отец снова повернулся к ней, наклонился ближе. Когда его рука привлекла ее ближе, она позволила утешить себя. — Ты была рождена для многих вещей. Не только для этого. Ты больше, чем твой меч.
Она покачала головой у него на груди, чувствуя себя неопытной и маленькой.
— Да, это так, и когда-нибудь ты это увидишь. Ах, ты так похожа на свою мать.
Не желая этого слышать — потому что знала, что это неправда, — Сольвейг высвободилась из объятий, но отец обхватил ее запястья и прижал к себе.
— Да, солнце мое. Как и она, ты борешься с образом, который создали для вас другие люди. Бренна боролась с образом Ока Бога и силой, которой это око ее наделяло. А твоя борьба — это образы родителей и истории, которые о нас рассказывают.
Потрясенная, Сольвейг наконец перевела взгляд на отца. Его глаза светились добротой и терпением, а улыбка углубила складки в уголках рта.
— Ты думаешь, что мы не знаем? Мы не видим? Ты и твои братья и сестры — это смысл нашей жизни. Мы наблюдаем за тобой. Мы видим тебя. — Вали посмотрел вперед. — Тот, кого ты ищешь, пришел, — сказал он, кивнув.
Сольвейг проследила за его взглядом и увидела, что Леиф стоит на берегу, высокий, выше, чем большинство окружающих его людей, особенно выше своей жены. Магни стоял рядом с матерью. Две золотые ладьи, защищающие крошечную соболиную королеву.
— Но я ничего… — она не закончила, потому что не знала, что хотела сказать.
Сказать, что не искала Магни на берегу? Сказать, что не понимает, почему должна искать? Притвориться, что это был лишь дружеский интерес? Или просто выбросить из головы проницательность отца?
Он снова прижал ее к себе.
— Так похожа на твою мать.
Если бы только это было правдой.
— оОо~
После громкого, шумного пира в большом зале, переполненном налетчиками из Гетланда и Карлсы, после окончательного обсуждения плана вторжения во Франкию, все вышли в яркие сумерки ночи солнцестояния. Пока воины и Девы-защитницы теснились в жарко натопленном зале, женщины и дети Гетланда готовились к празднованию.
Наружные стены зала, длинные дома, дома жителей и все вертикальные поверхности города были украшены ароматной зеленью и цветами. Высокие шпили сплетенной зелени ждали сильных мужчин — их нужно было поднять. Каркас сооружения, которое должно было стать великолепным костром, ждал своей искры.
Пока
— Спасибо, милая девочка, — сказала она и позволила девочке надеть его ей на руку, прежде чем убежать с цветами солнцестояния дальше.
Сольвейг надела венок на голову.
— Подожди. — Магни встал позади нее и поднял венок, а затем уложил его чуть иначе, чем она. Он развернул ее к себе лицом и улыбнулся, довольный результатом. — Вот. Теперь все идеально.
На ней была одежда из кожи, а волосы были заплетены в косы. Вряд ли такой образ мог дополнить венок из цветов.
— Идеально?
Его улыбка превратилась в ухмылку.
— Идеально. — Он заправил прядь волос ей за ухо.
— Магни! — позвала его мать. Они оба обернулись. Ольга махала ему, чтобы он помог поставить один из зеленых шпилей у костра.
— Не уходи далеко. Я сейчас вернусь, — быстро сжав ее руку, он побежал прочь.
И снова Сольвейг стояла и наблюдала. Хокон и их отец, Магни и Леиф были заняты установкой шпилей. Ее мать и Ольга стояли рядом с другими женщинами, девочки бегали вокруг, разбрасывая цветы и раздавая венки.
Все смеялись и радовались. Даже мужчины, которые несколько минут назад спорили в зале, теперь смеялись, работая и выпивая.
Празднование летнего солнцестояния началось в радости и закончилось торжественно. Самый долгий день означал, что следующий будет короче, и следующий, и следующий, пока вся земля не погрузится во тьму.
В этот день они принимали удачу лета и укреплялись духом против суровости зимы.
И, как на любом празднике, они ели. И пили. Много пили.
Сольвейг могла бы тоже, она должна была тоже веселиться и танцевать, но ее ноги не двигались. Она не чувствовала себя частью происходящего.
И вот она увидела, как девушка из Гетланлда, хорошенькая, с огненно-рыжими волосами, приподнялась на цыпочки и высоко подняла руки, чтобы накинуть гирлянду цветов на плечи Магни. Сольвейг знала эту девушку, хотя и не помнила ее имени. Эти волосы — цвета заходящего солнца в жаркий день, с дикими волнами, выбивающимися из кос, — у немногих были такие волосы. А эти пятнышки цвета румянца на ее носу — она их тоже знала.
Она знала эту девушку. Прошлым летом Сольвейг не раз наблюдала, как Магни уходит с ней — уходит, чтобы поцеловать ее так, как поцеловал Сольвейг во Франкии. Уходит, чтобы сделать гораздо больше, чем поцелуй.
Однажды Сольвейг проследила за ним. Она точно знала, что они собирались делать.
Так вот, эта девушка украсила его цветами прямо посреди праздника, где все могли это видеть. И он их не снял. Она пошла своей дорогой, а он вернулся к работе с ее цветами на плечах.
Магни сказал Сольвейг, что подождет, но с ее стороны было глупо ожидать, что он будет ждать столько, сколько понадобится. Более чем глупо; это было эгоистично и несправедливо. Он был мужчиной, молодым и сильным. Было неправильно требовать, чтобы он ждал так долго, отказывая себе в удовлетворении потребностей тела. Так что сейчас она не должна чувствовать себя обиженной и злой. Точно так же, как не должна была чувствовать себя обиженной и злой прошлым летом.