Солнце отца
Шрифт:
Сольвейг спустилась с холма, чтобы присоединиться к своей семье.
4
Вали стоял на носу корабля и смотрел, как солнце искрится над водой, простирающейся до самого горизонта. Со своего наблюдательного пункта он мог видеть три других корабля — каждый шел на безопасном расстоянии, но достаточно близко. Хокон был на втором из скейдов Карлсы — он продолжал изучать способы управления судном и хотел самостоятельности.
Путешествие до сих пор шло идеально. Ветер
В другое время его душа могла бы петь, а сердце — быть переполненным радостью.
Но сегодня позади него, на корме, лежала его вторая дочь, завернутая в ткань для погребения. Гудмунд, боевой целитель Леифа, подготовил ее тело каким-то способом, который Вали не хотел понимать, чтобы они могли вернуть ее в Карлсу и похоронить рядом с ее бабушкой.
Илва, самая свирепая из его детей. Его маленький волчонок. Она горела походами задолго до того, как стала достаточно взрослой, и была такой злой оттого, что ее заставили ждать до шестнадцатилетия. Но Бренна была непоколебима. Она хотела, чтобы ее дети успели стать сильными и взрослыми до момента, как встретят своего первого врага.
Илва перепробовала все возможные способы обойти запрет, и в позапрошлом сезоне даже подстригла волосы и попыталась притвориться мальчиком из другой семьи. Эта уловка никого не обманула, но Вали был горд ее настойчивостью. Он думал, что из Илвы выйдет отличная Дева-защитница, такая же, как ее мать и старшая сестра. И она хорошо сражалась здесь, во Франкии.
Но погибла во время своего первого набега.
Вали хорошо знал горе и боль. Он хорошо знал ярость и отчаяние. В его жизни были времена, полные всех этих чувств. Он знал радость и удовлетворение, и его жизнь долгое время была наполнена радостью. И все же печаль по Илве поселилась в знакомой дыре в его сердце.
Но его дочь погибла в бою, сражаясь, с честью. Его горе стало чуть меньше от понимания того, что Илва окажется в Валгалле, где встретится с Торвальдом, Дагмар и богами.
Теперь Вали беспокоился за Бренну.
Он отвернулся от воды и посмотрел вдоль длинной линии корабля, туда, где его жена сидела рядом с телом их дочери. Она была спокойна, но не успокоена.
Бренна была точкой опоры его жизни более двадцати лет. Вместе они познали величайшие горести жизни и ее величайшие радости. Они поддерживали друг друга в испытаниях и неудачах, вместе праздновали победы и успехи. Страх, доверие, гордость, сомнения, потери, приобретения — все, чем он жил большую часть второй половины своей долгой жизни, он испытал благодаря любви к жене и детям.
Никогда за все эти годы Вали не видел Бренну такой, как сейчас. Скорбь по Илве, казалось, поглотила ее. В первый день он был потрясен дикостью ее горя; его стойкая Дева-защитница была вне себя от ярости и боли. Но с тех пор она беспокоила его еще больше, хоть и казалась по-обычному спокойной.
Она снова обрела свою невозмутимость и работала наравне с остальными, участвовала в переговорах и в обсуждении до и после, помогала в лагере. Возможно, те, кто знал ее не так хорошо, считал, что она оправилась от потери.
Но
Когда она была юной девушкой, у нее была маленькая хижина в лесу только для этой цели — сбежать от мирской суеты. С тех пор как Бренна приехала с ним в Карлсу и завела семью, она больше не убегала буквально, но скрывала довольно много эмоций в своих чудесных глазах.
Вот в чем было отличие и что так беспокоило Вали: он всегда мог видеть чувства, отражающиеся в глазах жены, независимо от того, насколько неподвижной и безмолвной казалась Бренна. Теперь, однако, свет в них погас. Бренна стала замкнутой и будто опустошенной. Он вознес мольбу к богам, прося их о том, чтобы, как только они вернутся домой и смогут устроить Илве похороны, которых она заслуживала, его жена начала приходить в себя.
Их старшая дочь тоже беспокоила его. Она сбежала после смерти Илвы и с тех пор держалась отстраненно и загадочно. Он не был так обеспокоен тем, что она убежала в лес; как и ее мать, Сольвейг искала уединения, когда была подавлена, и — тоже как и мать — ее часто захлестывали сильные чувства.
Бренна и Сольвейг были похожи почти во всем. Они даже были почти идентичны внешне, за исключением того, что у Сольвейг были такие же глаза, как у него, ярко-голубые. Оба глаза. Око Бога было бременем и даром одной Бренны.
Когда Сольвейг была маленькой, это сходство между ними было благом, создав между матерью и дочерью связь, крепкую, как сталь. Но с возрастом что-то изменилось между ними, и Сольвейг, казалось, теперь видела в своей матери соперницу, и всеми силами старалась ее превзойти. Вали не понимал, что произошло и почему, но он ненавидел холод, укоренившийся в сердце их любимой дочери. Бренне тоже это не нравилось.
Его взгляд блуждал от жены к дочери; Сольвейг сидела между двумя пустыми уключинами, опираясь на борт корабля. Ветер был благоприятным, и большинство налетчиков отдыхало, так что не было ничего особенно необычного в том, что его дочь наслаждалась видом. Он сам делал то же самое, но его мысли были темными, как — он знал — и мысли самой Сольвейг.
Возможно, это было просто горе, поразившее его жену и дочь; смерть Илвы была первой серьезной потерей со времени смерти Торвальда, и боль была острее из-за времени, что они провели с ней.
Нет, смерть Торвальда была самой ужасной. Их первого сына боги забрали через несколько мгновений после его рождения, украли у них до того, как он смог обрести способность жить. Илва умерла юной, но у нее была хорошая жизнь и хорошая смерть.
Они все охотились за такой смертью, и его маленький волчонок поймал ее. Илва не пряталась в глубине боя, она стояла рядом и дралась с врагом наравне с ними. Такое следовало бы праздновать. Скорбеть по погибшим с честью было слишком эгоистично. Вместо того чтобы оплакивать свою потерю, они должны радоваться тому, что Илва заслужила такую смерть.