Солнце отца
Шрифт:
В глазах Магни были печаль и разочарование, и что-то еще — жалость, подумала она. Когда он шагнул к ней, она оттолкнула его.
— Мне не нужна твоя жалость!
— И я тебя не жалею! — Он снова подошел ближе, дернул вверх разорванный рукав ее платья. — Сольвейг, мне тебя не жаль. Ты сама жалеешь себя, и слишком сильно!
Разозлившись, она замахнулась. Он поймал занесенный кулак прежде, чем Сольвейг успела нанести удар, его рука болезненно сжала ее руку. Он не отпустил ее. Вместо этого другой рукой он обнял ее за талию, как будто
— Ты жалеешь себя. Ты настолько поглощена тем, чего не достигла, что не готова видеть то, что у тебя есть. Ты убегаешь и прячешься, потому что не хочешь, чтобы на тебя смотрели, но если на тебя и смотрят, то не осуждают тебя. Тобой восхищаются. И наблюдают не для того, чтобы увидеть твои неудачи, а для того, чтобы стать свидетелями твоих побед. Почему не видишь эту очевидную истину? Люди говорят, что ты — зеркало своей матери, потому что ты так похожа на нее! Они видят в тебе тот же свет величия. Они говорят, что ты — солнце своего отца, потому что они видят его великую любовь к тебе и видят, как ты даешь этот свет миру. Сольвейг! Как ты можешь быть такой великолепной и одновременно такой мелочной?
И снова Сольвейг потеряла дар речи. Она могла только разинуть рот, глядя в лицо Магни — красное и разъяренное, каким она никогда не видела его раньше. Мелочной? Он назвал ее мелочной?
Ее разум разбился вдребезги и завопил. Из горла вырвался нечленораздельный крик, Сольвейг вырвалась из объятий Магни, оттолкнула его и побежала.
На сей раз он дал ей уйти.
— оОо~
Всего несколько неверных поворотов — и она нашла выделенную ей комнату, а, войдя, захлопнула за собой дверь.
Но и здесь невозможно было найти покой. В лесах Севера, дома, она могла бы слиться с миром и другими людьми. С испачканными руками, прижавшись спиной к дереву, окруженная жизнью, она могла бы найти свой мир, свое место.
Эта комната была обставлена скромно, но в ней не было ничего настоящего. Ни приятные глазу занавеси, ни яркие ткани не могли скрыть камня, отрезающего жизнь здесь от неба и земли. Окна были закрыты стеклом, воздух не проникал сквозь них.
Здесь не было мира, и ее разум никак не мог успокоиться.
Мелочная! Она не была мелочной. Всю жизнь Сольвейг Магни был ее опорой, единственным, кто всегда ее понимал. Единственным, кто мог унять бурю в ее душе. Единственным, кто не судил ее, не считал ее стремления глупыми.
Но здесь и сейчас он стал таким же, как остальные. Сольвейг была как корабль, прибитый к мертвому порту, который эти люди называли замком.
Нет. Без Магни, без его понимания она потеряется
Она распахнула дверь и выбежала из комнаты, которая ей не принадлежала.
— оОо~
Его не было в зале, где все еще продолжались танцы. Сольвейг встала у огромной двери и стала наблюдать. Ее братья и сестры, мать и отец — все казались непринужденными, дети играли с принцами и принцессами, а взрослые разговаривали друг с другом, их позы были расслабленными.
Ее возмущало то, как легко все они отнеслись к тому, что случилось на родине, но чувство это не пересилило остальные. Магни здесь не было, и это было главным.
Значит, он был в своей комнате? Она не знала, куда его поселили, но комната, которую ей дали, была одной в длинном ряду других. Остальные члены ее семьи должны были заселиться поблизости. Возможно, Магни и его родители тоже где-то рядом.
Она вернулась в ту часть замка.
Здесь было много дверей, все одинаковые, и все они были закрыты. Но как раз в момент, когда Сольвейг взвешивала, начать ли стучать во все двери подряд или сдаться и вернуться в свою комнату, из двери в конце вышла в коридор Оди.
— О, здравствуйте. — Она поклонилась, что было проявлением уважения среди некоторых из этих людей. — Вам нужна помощь?
Она задала этот вопрос на языке Сольвейг, хотя они и прозвучали странно. Вспомнив, что Оди немного понимает ее язык, она сказала:
— Я ищу комнату Магни.
— Магни. Ваш мужчина? — Женщина дополнила вопрос взмахом рук над своей покрытой чепцом головой. Сольвейг поняла, что Оди пытается описать длинные волосы.
— Да. Магни.
Оди ухмыльнулась и поманила ее рукой. Сольвейг приблизилась, и добрая служанка указала на дверь неподалеку от той, через которую она вошла в коридор.
— Я не знаю, что он там, — сказала она, тщательно выговаривая каждое слово.
Сольвейг кивнула. Если Магни там не было, она его подождет.
— Спасибо.
Снова поклонившись, Оди пошла прочь по коридору. Она постучала в дверь родителей Сольвейг, а затем вошла внутрь.
Оставшись одна, Сольвейг постучала в дверь, на которую указала ей Оди.
Магни был там. Он снял верхнюю одежду и был облачен только в бриджи и свободную тунику. Он распустил волосы, и они ниспадали ему на плечи.
Под кожей у Сольвейг забегали молнии. С тех пор как он впервые прикоснулся к ней, как мужчина прикасается к женщине, Сольвейг постоянно ощущала это потрясение, такое сильное, что, кажется, она могла бы однажды разбиться.
Если он и был удивлен, увидев ее, то никак этого не показал. И он ничего не сказал.
Сольвейг не думала о том, что скажет или сделает, когда снова столкнется с ним лицом к лицу. Она только знала, что он должен понять ее.
— Я не мелочная, — мелочно сказала она. — Ты не понимаешь.