Солнце отца
Шрифт:
С той первой ночи они часто занимались любовью; на скейдах не проходило ни ночи без этого. Сольвейг все еще была новичком в этом виде физического наслаждения, и она все еще находила тело Магни таинственным. Ее удивляло, как его плоть могла быть твердой, как меч, и в то же время мягкой в ее руках. Как его тело скользило по ее телу, и как все ее чувства устремлялись к точкам их соединения. Как, когда он наполнял ее, она чувствовала себя наполненной везде, а не только в месте соединения их тел. Даже ее разум, казалось, окутывался Магни, когда он в нее входил.
Часто
Иметь кого-то такого знакомого, такого любимого, и вдруг открыть с ним что-то совсем новое — Сольвейг восприняла это как благо. Судьбу.
И вот Магни присоединился к ней на кровати, скользнув вдоль ее тела, чтобы лечь рядом. Некоторое время он смотрел на нее сверху вниз дикими от страсти глазами, но лицо его оставалось спокойным и полным любви.
— Выходи за меня.
Даже сейчас, спокойная и переполненная любовью и желанием, Сольвейг не могла дать ему этого. Но ее останавливали не страх или неуверенность в себе. Она не могла сказать «да», потому что это было неправильно. Однако на этот раз она не побоялась отказать ему, потому что это вовсе не было отказом.
— Не здесь. Только не в этом месте. Это не дом. Я не хочу выходить за тебя замуж в чужом месте.
Он улыбнулся, и она выдохнула с облегчением.
— Тогда, когда мы будем дома. Среди нашего народа.
— Да. Да. Я хочу быть твоей женой, Магни.
Он завладел ее ртом, прижимаясь к ней всем телом. Сольвейг раздвинула ноги, открыла свое сердце и позволила своему мужчине завладеть ею целиком.
15
Леиф стоял перед домом христианского бога и смотрел вниз с холма. Городок Норшир вырос за те несколько лет, что прошли с тех пор, как он в последний раз был в Меркурии. На самом деле, Леиф видел перемены во время каждого визита в течение последних десяти или более лет, с тех пор как они заключили союз с отцом Леофрика и основали этот город. Их народ пустил корни и расцвел в незнакомом месте, и теперь город казался величественным.
Город змеился вдоль проселка, который спускался вниз по крутому склону холма к маленькой гавани, и утро было наполнено шумом работы. Леиф знал этот звук — неумолчный грохот и лязг процветания. У людей были потребности и ресурсы для их удовлетворения, а значит, была работа. Кузнецы, швеи, сапожники, фермеры, пекари — у каждого было чем заняться, и люди постоянно двигались по переулкам и между зданиями. В свободный день они собирались на площади или в местах, называемых тавернами, которые, насколько Леиф мог себе представить, были чем-то вроде длинных домов — по крайней мере, по назначению.
Здания здесь представляли собой уникальное сочетание северного
Даже дом бога отличался от других домов бога, которые Леиф видел в христианских землях. Входные двери этого дома были украшены витиеватой резьбой в знакомой северной манере, а кресты, вделанные в узор в центре каждой двери, еле-еле напоминали традиционные.
Астрид сказала, что в Норшире живут все боги, и Леиф понимал, что это может быть правдой. Это было место единения. Люди, которые поселились здесь, были не похожи на других. Они говорили на двух языках, и знание английских слов изменило их собственный язык. Их одежда тоже была другой — как и здания, она несла на себе отпечатки обоих миров и была уникальной. Здесь, на меркурианской земле, жители Норшира создали мир, объединяющий два мира.
— Я приготовил для нас лошадей. Я подумал, вы захотите прокатиться верхом по полям. В этом году будет хороший урожай. — Бьярке, который когда-то был налетчиком, а теперь стал герцогом Норширским, встал между Леифом и Вали и хлопнул их ладонями по спинам.
Вали, такой же очарованный раскинувшимся перед ними городом, как и Леиф, рассеянно кивнул в ответ.
Бьярке был одним из соплеменников Вали и его близким советником. Когда Вали не двинулся с места, Бьярке подтолкнул его локтем.
— Вали?
Великий воин повернул голову.
— Это та жизнь, о которой Бренна мечтала в Эстландии. Ты создал ее здесь.
Удивленный, Леиф склонил голову набок и посмотрел на своего друга. Это был не первый раз, когда они посещали Норшир и отмечали, как прекрасно тут идут дела. Это был не первый раз, когда они сравнивали этот успех с неудачей в Эстландии. Воспоминания о ней были тяжелы для Леифа; они все там многое потеряли, и его слишком долго обвиняли, прежде чем понять и простить. И все же он встретил там Ольгу и обрел душевный покой.
С Вали и Бьярке он не любил говорить об этом. Воспоминания об их осуждении все еще причиняли боль даже спустя долгие годы после того, как раны зажили. Но то, что сейчас было в голосе и глазах Вали, не было осуждением. Или, возможно, было — но осуждал он не Леифа.
— Вали. — Леиф подошел ближе. — Что у тебя на уме?
Вали тяжело вздохнул и опустил голову. Толстая седеющая коса змеей ниспадала на его плечо. Он сделал еще один глубокий вдох, прежде чем заговорить.
— А что если нам остаться?
Эти слова, сказанные самим Вали Грозовым Волком, настолько ошеломили Леифа, что он сделал шаг назад. Бьярке сделал то же самое, и шок на его лице, должно быть, был отражением шока Леифа.
— Ты хочешь отказаться от Карлсы? Заставить меня отказаться от Гетланда? Позволить Толлаку победить и провозгласить себя королем?
Вали не поднял головы. Уставившись себе под ноги, он снова вздохнул. Великий Грозовой Волк нес бремя поражения на своих поникших плечах, и Леиф с Бьярке обменялись настороженными взглядами.