Солнце
Шрифт:
Она кивнула, поклонившись.
Она точно знала, в каком скоплении деревьев он будет ждать её.
Она не прочла его, чтобы определить причину таких указаний.
Согласно её выучке, ей не разрешалось читать его, если только он не отдавал такого приказа. Этот урок она давным-давно выучила на своей шкуре, после множества бессонных ночей боли и горя. Хотя теперь она стала старше и лучше скрывала такие вещи от него и других представителей его вида, она всё равно старалась не нарушать это правило.
Ну, если только не было серьёзных причин.
Например,
Она прошла почти через весь газон и только тогда увидела его в тени деревьев. Он стоял с двумя другими мужчинами, они пили чай и курили.
Она изменила направление так, чтобы идти по прямой к ним, зная, что теперь он увидел её, каким бы занятым ни казался.
Она услышала крик позади неё, на поле для поло, затем восторженный смех группы женщин, которые сидели на садовых стульях у трибун…
И тут над газоном прогремел взрыв.
Девочка-служанка ахнула от ужаса, развернувшись.
Долю секунды она смотрела на облако чёрного дыма.
Затем она бросилась бежать.
Поначалу она не понимала, от чего бежала, но слышала вокруг крики, когда остальные тоже побежали. Она обернулась на бегу и едва не упала, увидев завиток чёрного дыма, поднимавшегося в небо с места, откуда она только что ушла.
Затем она увидела их.
Стул, где сидела девочка в белом платье, теперь горел вместе со стульями детей, которые сидели вокруг неё. Девочка-служанка увидела горящие участки травы рядом с дырами в газоне. Она видела тёмные силуэты, лежавшие странными фигурами на траве. Она осознала, что смотрит на тела детей, разбросанные кусками по аккуратно подстриженному газону.
Некоторые тела шевелились. Многие — нет.
Многие горели.
Девочка-служанка видела оторванные ноги и руки, проломленные и кровоточащие грудные клетки.
Она слышала крики.
Одна девочка сжимала обеими руками своё пухлое бедро и кричала. Её ступня и лодыжка были изувечены и кровоточили под бледно-голубым платьем. Девочка снова закричала, широко раскрыв глаза, и синий бант сбился на её тёмно-каштановых волосах.
Девочка-служанка смотрела на них, парализованная шоком.
Поначалу она не видела тело девочки с рыжевато-золотистыми волосами.
Затем она заметила, как что-то горит за стулом, на котором сидела маленькая принцесса. Это тлело на газоне, не шевелясь, и девочке-служанке показалось, что она различила туфельку из белой кожи, выглядывавшую из-под низа некогда пышного кружевного платья.
Затем она увидела, как горят золотисто-рыжеватые кудри, превращаясь в пепел.
Она не могла пошевелиться.
Она стояла там, застыв и глядя на горящий газон, на кричавших английских женщин и мужчин, скакавших на их лошадях с крошечными седлами, выглядевших странно разодетыми в плотной красной, коричневой и чёрной одежде с круглыми кожаными шляпами.
Она не осознавала, что застыла на месте, пока кто-то не схватил её за руку.
— Ты что творишь? — прошипел голос. — Пошли со мной, идиотка! Пока кто-нибудь не сообразил поискать тебя!
Девочка-служанка посмотрела вверх и увидела сердитые глаза её хозяина.
Когда она сглотнула, не сумев оторвать от него взгляд или заговорить, он помрачнел. Раздраженно выдохнув, он потащил её за руку за собой.
Она не сопротивлялась, но спотыкалась, пытаясь поспеть за его длинными ногами.
Только тогда она заметила, что пока бежала по газону, потеряла одну из своих новеньких сандалий — новеньких сандалий, которые дал ей принц.
Она обернулась через плечо, продолжая быстро переставлять ноги.
Она нигде не видела сандалию.
Однако она увидела кое-что другое.
Между ней и горящими останками девочки в красивом белом платье стоял мужчина. Седовласый, с идеально подстриженной короткой седой бородкой, он наблюдал за ней своими странно светлыми глазами — глазами цвета грязной воды в отхожем месте.
Он смотрел прямо на неё.
Он не смотрел на её хозяина.
Он не смотрел на бегавших вокруг англичан, которые кричали и вопили.
Он не смотрел на горящие останки самых чистых, самых толстых и самых красивых детей, которых малышка видела в своей жизни. Он не смотрел на пожары или на мужчин, которые скакали на пони для поло и кричали от шока при виде детей.
Он смотрел лишь на неё.
Всё его тело оставалось абсолютно неподвижным, пока он пристально смотрел, словно старался заглянуть в саму её душу. Его ладонь сжимала трость костяного цвета. Он был одет в тяжёлую и плотную одежду англичанина, но она осознала, что смотрит сквозь одежду, сквозь высокую чёрную шляпу, также похожую на английскую, сквозь короткую странно подстриженную бороду и тёмные кожаные ботинки.
Он стоял там, осунувшийся и зловещий, наблюдая за ней.
Он выглядел очень по-английски. Костюм был идеальным, без изъянов, вплоть до того, как он излишне напряженно стоял там с натянутым лицом и бледной кожей. Она не видела ни единой ошибки в его манере держаться, ничего конкретного, но всё равно осознала, что видит сквозь иллюзию.
Кем бы ни был этот мужчина, он не англичанин.
Он также не походил на индийских людей, африканцев или тибетцев, китайцев или арабов, или других людей, которых девочка видела за свои годы. Он не походил на людей, потому что на самом деле не был человеком.
Он был таким, как она.
Он мог видеть её. Он видел сквозь её костюм, как и она видела его насквозь.
Эта мысль должна была принести облегчение.
Она должна была вызвать прилив восторга, надежды, даже радости. Вера, что однажды она сможет найти таких, как она — это единственное, что поддерживало её ночами.
Люди её хозяина убили её родителей. Они разграбили её деревню, насиловали и убивали. Он забрал её из жалости, увидев, что они сделали, и девочка пошла с ним, зная, что у неё нет выбора, ведь не осталось людей её крови, к которым она могла бы обратиться.