Солнечная Сторона
Шрифт:
— Дядя Миша, говорил он, ты только слушай! Верь или не верь, но слушай. Мне, говорил, надо все это кому-то рассказывать. Это не должно, говорил, пропасть во мне…
Низенький человек горько усмехнулся.
— Чудной! — сказал он после небольшой паузы и вновь надолго замолчал.
— Спасал какого-то Дара. Говорил, что сможет это сделать, если как можно больше людей узнает о его истории. Каждый человек, говорил, все равно что большая кладовая. Там многое что лежит — важное и главное, но если этим не пользуешься, все это забывается
— Я как-то, — вдруг оживился говоривший, — нашел дома в кладовке одни свои старые чертежи. Было у меня когда-то одно рацпредложение. Если бы я случайно на них не наткнулся, они так бы и затерялись там, и я о них никогда бы уже не вспомнил. Вот тогда мне и подумалось об Артемке, как он говорил: «Надо больше рассказывать…», надо чаще заглядывать в свою кладовую… рассказывать и расска…
Говоривший неожиданно осекся — долговязый сосед смотрел в его сторону неприязненным взглядом.
— Да-да, я понимаю… — торопливо проговорил низенький человек, — Да-да…
Он замолчал.
Меж ними зависла тяжелая пауза. Долговязый снова отвернулся к окну.
— Да-да, — тихо сказал низенький человек, — если бы Артемка в этот раз промолчал… жив бы остался…
…По ухабистой дороге вдоль широкого хлебного поля на большой скорости двигался автобус. Водитель будто не видел ям и кочек, и автобус неимоверно трясло….
II
…Прошло десять лет.
Дядя Миша сидел дома и чинил старую туфлю. Туфля уже была много раз латана-перелатана. Видно было, что она пережила не одну туфлиную жизнь, но заботами дяди Миши ее конец все отодвигался и отодвигался.
Дядя Миша старательно протягивал сквозь тугую кожу толстую нить и так прокалывал шилом новые дырки, чтобы оставались места для последующих чинок.
Старый радиоприемник на стене играл горячую десятку хитов недели. Дядя Миша тихим басом подпевал ему.
«За четыре моря, за четыре солнца…» — доносилось из динамика.
«За четыре моря, за четыре солнца…» — потихоньку бубнил дядя Миша.
Дело двигалось к концу, и дядя Миша с удовлетворением докалывал последние дырки.
«За четыре моря…» — пробубнил он вслед за приемником, осматривая на вытянутой руке готовую туфлю.
— На пенсию бы тебе пора, — сказал он туфле, — но потрудись еще! Нет тебе замены.
Давно он не покупал себе обновки. Старые вещи надолго задержались в его гардеробе.
Полюбовавшись на свою работу, дядя Миша отнес туфлю в коридор и вернулся в комнату.
— Ну вот! — сказал он сам себе. — Есть в чем завтра на работу выйти.
Работой дядя Миша называл уличную торговлю фруктами. Целыми днями за копейки он простаивал на улице за самодельным прилавком. Но идти больше было некуда.
Фирма, в которой он когда-то работал и сотрудников которой когда-то вывозили на показательную казнь Артема,
Несколько месяцев дядя Миша искал работу, где-то перебивался, но все это были временные приработки. Наконец он нашел какого-то заезжего торговца, который и поставил его за этот прилавок.
Целыми днями в любую погоду дядя Миша простаивал на оживленном перекрестке, продавая завезенные откуда-то фрукты. За долгие месяцы он успел выучить всех прохожих, проходящих через перекресток. В основном это были одни и те же люди, и глаз безошибочно угадывал новых людей. Как-то дядя Миша попробовал в таких случаях хитрить, немного завышая новичкам цены. Вообще-то, он не сам до этого додумался — сбил его с толку один прежний сослуживец. Дядя Миша по простоте своей стариковской поддался, однако, после первой же такой продажи ощутил столь мерзкое чувство, что тут же прекратил все попытки устроить «свой маленький бизнес».
Некоторые из постоянных прохожих — те, кто утрами спешил мимо этого перекрестка на работу, а вечерами возвращался домой, узнавали его и иной раз на бегу кивали ему. Дядя Миша живо откликался, но и не огорчался, когда кто-либо из них по какой-либо причине забывал поздороваться.
«Люди здесь проходят занятые, — думал дядя Миша. — У них важный бизнес, мало ли кто встречается им на перекрестке. Всех не заметишь, когда голова занята серьезными мыслями».
А однажды один из новых прохожих особо заинтересовал дядю Мишу. Ничего необычного в этом прохожем не было, но дядю Мишу привлекла его схожесть с Артемкой.
В первый миг у дяди Миши даже екнуло сердце, когда он бросил на нового прохожего короткий взгляд. Человек шел очень быстро и в тот момент, когда дядя Миша вновь посмотрел на него, уже скрылся в толпе.
Дядя Миша даже приподнялся от удивления на цыпочки, но через минуту он снова был занят своим делом, изумляясь про себя удивительной схожести нового незнакомца с почти позабытым парнишкой. Однако сердце его при этом учащенно забилось. Тяжелые воспоминания словно подняли в его душе мутную тину.
Вот и сейчас, когда дядя Миша отнес в коридор починенную туфлю и вспомнил о работе, у него всплыл в памяти этот незнакомец. Сердце неприятно защемило. Ему вспомнилось чувство безысходности, когда он стоял среди сотрудников фирмы на краю хлебного поля и ничем не мог помочь Артемке. Вспомнилось, как парнишка, согнувшись от боли, падал лицом вниз.
«Эх, Артемка-Артемка! — снова думалось ему. — Самая малость требовалась, чтобы остаться живым, — прогнуться и промолчать…»
С этими нелегкими мыслями дядя Миша улегся в тот вечер спать.