Солнечная Сторона
Шрифт:
Шар медленно поплыл по воздуху прочь. Образ девушки исчез. Медленно покачиваясь, шар долго удалялся вдоль аллеи, пока, наконец, не растворился в воздухе так же плавно и незаметно, как и появился. Вслед за этим вернулся в свои очертания и окружающий мир. Аллея приросла силуэтами сумеречного парка. С мышц спало оцепенение…
Все еще находясь в мистическом полутумане, Артем медленно опустился на колени.
Это знак!
Он неотрывно смотрел вслед скрывшейся квуоли.
Нет, он не был набожным человеком, но в данную минуту он был уверен, что это именно знак — знак, ниспосланный далеким всемогущим божеством — всемогущим великим Солнцем. Этот огненный посланец явился сюда, чтобы положить конец его долгим мучениям — мучениям, связанным с безнадежными поисками человека,
Юнна!
Глядя вдоль длинной пустынной аллеи, в которой скрылась квуоль, он вспоминал Юнну! Квуоль явилась к нему, чтобы приблизить развязку…
Юнна!
Неужели спустя столько лет?
Артем смотрел невидящим взглядом в густые сумерки.
Ведь прошли уже годы… Боль со временем начала угасать. Год за годом образ Юнны вспоминался все расплывчатее и туманней. Артем уже не так часто грезил своей златовласой богиней и почти отошел от той далекой неведомой жизни, которая однажды привиделась ему во сне. Его боль затупилась, превратившись в вязкую, обволакивающую и почти не замечаемую пелену.
И вот квуоль… Она словно резанула эту затянувшуюся массу.
Юнна!
Неужели это ее вестник?
И в его сон снова ворвалось Солнце. Мечущиеся от шквального ветра верхушки деревьев налились золотистым свечением и превратились в рвущиеся языки пляшущей плазмы. Несущиеся по небу тучи обернулись обрывками далеких протуберанцев. Он вновь купался в солнечных вихрях, гулял в зыбком трубчатнике, взлетал на волнах клокочущего огня… Перед глазами вновь была Юнна… Она то появлялась, то исчезала. Ее зыбкий образ прятался в налетавших плазменных туманах. Временами она будто сидела где-то рядом с ним. Точнее говоря, она сидела тут же, в его беседке, а сама беседка была окружена не шумящими темными деревьями, а бушующей ярко-желтой плазмой. Юнна виделась ему держащей на ладони небольшой золотистый шар. Ее золотистые глаза были обращены к шару, который переливался огненными змейками. Губы девушки слегка шевелились.
Артем сделал над собой некоторое усилие и постарался удержать ее образ рядом. И вот они уже сидят вместе в беседке, он неотрывно смотрит на нее, а она продолжает неслышно беседовать с шаром и не замечает сидящего рядом Артема.
— Квуша! — вдруг шепнула Юнна.
Артем от неожиданности вздрогнул. Он удивленно перевел взгляд с девушки на шар и обратно.
Да, она будто о чем-то перешептывалась с шаром, а тот на ее чуть слышимые шепотки отвечал слабым потрескиванием.
— Квуша! Квушенька! — звучало из уст девушки.
Неожиданно девушка замерла. Она будто почувствовала рядом с собой Артема. Притих и шар. Некоторое время они просидели молча, и вдруг Артем увидел, как Юнна слегка повернула в его сторону голову.
У Артема перехватило дыхание. На него смотрели ее потрясающие, уже начинающие стираться из памяти золотистые глаза. Впрочем, нет! Они не смотрели на него. Они как-то странно смотрели мимо него. Будто его не было рядом.
— Хочешь побеседовать с ним? — тихо проговорила она.
Артем машинально оглянулся, будто ища кого-то, кому могли быть обращены ее слова. Юнна улыбнулась.
— На, попробуй?
Она протянула к нему квуоль.
Артем непроизвольно отклонился назад, застыв в неловкой позе.
Юнна снова улыбнулась.
— И напрасно! — сказала она. — С ним стоит пообщаться. Квуша — просто прелесть какой чудесный собеседник.
Шар постепенно вдруг стал меняться. Его золотистые переливы начали набирать яркость, пока он весь не стал ослепительно ярким. Однако эта яркость не вызывала боли в глазах. Она обволокла собою все пространство, заполнив его ощущением мягкой теплоты и детского восторга, словно от какого-то неожиданного открытия.
Артем полностью погрузился в этот чистый, белый свет…
К утру дождь в городе закончился. Запрятанная в глубине городского парка одинокая беседка — та самая, мимо которой этой ночью пропутешествовала шаровая молния, была пуста. Редкие капли падали с ее крыши. Солнце восходило к зениту, но высокие, густые кроны деревьев, дающие плотную тень, и сырой воздух еще долго сохраняли в парке утреннюю
Когда-то сотворенная рукой человека одинокая беседка теперь надолго забыла эти руки. Едва уловимые изгибы ее стоек, необычная зонтичная крыша и слегка скругленные спинки сидений выказывали, что она была построена не просто как укрытие от солнца и дождя. Неизвестный художник вложил в нее маленькую частичку своего необычного мироощущения. Быть может, он творил ее в те минуты, когда был охвачен легкой эйфорией от окружающей его красоты, когда была настежь раскрыта его душа, или, быть может, когда он был просто влюблен. Беседка явилась на свет нежным цветком. Но прошли годы, где-то затерялся сотворивший ее художник, редкими стали ее посетители, потемнело дерево, сквозь щели в полу пробилась трава. Люди подзабыли ее. Видимо, с ними случилось что-то такое, что перестало их тянуть сюда. Может, взяли их в свой полон неизвестные заботы, может, по-иному они стали видеть мир, может, не различали в простой беседке слабый след далеких радостных волнений, которыми когда-то жила душа забытого всеми художника. И вот из нежного цветка беседка превратилась в простое укрытие от солнца и дождя. А зачем людям простое укрытие где-то в безлюдном парке? У них есть для этого дома. Одинокой беседке стало не хватать человека. И, может, поэтому слегка ожила и потеплела она, когда в глубине парка неожиданно показался силуэт. Какой-то человек двигался вдоль аллеи, медленно приближаясь к ней.
Далекий силуэт виделся зыбким и неустойчивым, напоминая собой мираж. Вскоре можно было разглядеть, что вдоль аллеи шел мужчина. Он двигался по дорожке медленной, усталой походкой. Спустя некоторое время мужчина подошел к беседке. Он вошел под ее крышу и медленно опустился на скамейку. Рядом с собой он поставил маленький, обмотанный синей изолентой, явно самодельный радиоприемник.
VII
Сосед дяди Миши Никола с самого утра долго бродил по городу. В руках у него был маленький радиоприемник. Эту вещь, которую он однажды собрал собственными руками, сегодня он вынес на продажу.
Увы, непростым делом оказались публичные торги. Никола никогда до этого ничего не продавал. Он подходил к прохожим и, тыча радиоприемником, что-то невнятно и многосложно говорил. После такой презентации товар так и оставался в руках незадачливого торговца.
Устав от бесплодных усилий, а больше — от собственной бестолковости, Никола направился в ближайший парк в поисках какой-нибудь скамейки. Впрочем, понимая всю комичность ситуации, сам Никола отнюдь не был расположен воспринимать ее с юмором — он вернется домой без денег, а дяде Мише нужны лекарства. Приемник он вынес на продажу именно с этой целью.
Добравшись до одинокой беседки, Никола тяжело опустился на сидение. Голова шла кругом. Никола устало закрыл глаза. В последний момент ему показалось, что на скамейке рядом с ним кто-то сидит, однако Никола не стал открывать глаза. Ему уже все было безразлично. Даже если бы он действительно обнаружил сейчас кого-либо рядом, он не стал бы этому удивляться. У него уже не было сил удивляться.
«Деньги-деньги… — закрутились в его голове беспорядочные мысли, — Как их добыть — эти деньги?»
Мир сегодня знал только один законный способ их добычи — через продажу. Торговать можно всем: этим приемником, чужими товарами, своими способностями, святыми мощами и наркотиками… Весь мир теперь жил только торговлей. Еще не так давно Никола ходил за деньгами на работу. Собственно говоря, он даже не за ними туда ходил — он просто работал, а деньги были следствием его работы. Премиальные и повышения он получал, именно наращивая обороты своей работы. Деньги именно зарабатывались. Теперь действуют другие правила, теперь деньги «выручаются от продажи». Теперь оказалось, что работа сама является предметом продажи. Еще недавно она была неотъемлемой частью его самого, естественной, само собой разумеющейся частью его жизнебытия. А теперь оказывается, что жизнебытие — само по себе, а она — сама по себе. Она в этом мире — никто, приживалка. Мир изменился, вывернувшись какой-то нелепой изнанкой.