Солнечная женщина
Шрифт:
Глава 16
Бонни ждала возвращения Даяны. Она не переставала удивляться, какой энергичной, какой разумной была эта маленькая женщина. И какая у нее крепкая хватка в жизни. Бонни давно размышляла на эту тему и поняла одно, что семья, в которой она выросла, не могла дать ей такой хватки. Она выросла на ферме с широкими просторами раскинувшейся вокруг земли. Никто там никому не мешал, а только работал и принимал жизнь, как смену сезонов для работы. Ей дали хорошее образование, сперва в колледже, потом в университете, в Миннеаполисе. Там она училась журналистике, а потом полгода стажировалась в Англии, в Кембридже. До сих пор помнит она тот корпус терракотового цвета, в котором
Была и у нее там привязанность — Карл из Германии. Он учился химии. Занимался кристаллографией. И обещал осыпать ее камнями. Через Кембридж течет река Кем, ее пересекает множество мостов причудливой архитектуры и названий. Студенты многие века подряд катаются по реке на каноэ. Карл занимался греблей и у себя дома и потому повез ее в первые дни знакомства покататься. Они целовались под мостом Тринити. Это было необыкновенно. Казалось, ее губы до сих пор чувствуют вкус речной воды, но ведь он ее не пил, и она тоже. Это ветер поднимал брызги с реки и кидал в лицо.
Он обхватил Бонни, прижал к себе, а каноэ плыло, как хотело, потом уткнулось носом в берег. Они не отрывались друг от друга, пока не услышали оклик с берега:
— Эй, вы скоро там? Вы мешаете моей рыбе цепляться за крючок! — Они засмеялись и снова приникли друг к другу. — Ну сколько можно. — Старик был в мягкой клетчатой кепке, в клетчатых гетрах.
— Ему пошла бы клетчатая шотландская юбочка, — засмеялась Бонни. И крикнула — Сэр, вам очень пошла бы шотландская юбочка!
— Благодарю вас, мисс. — Старик расплылся в улыбке. — Очень приятно, что мисс признала во мне шотландца. А на каком, простите, языке вы говорите, я вас почти понимаю?
Карл взглянул на нее с удивлением.
— Бонни, мне кажется, я уже читаю твои мысли. Я понял абсолютно все, что ты сказала этому старику. А он утверждает, что ты говорила по-английски. Так какой язык я понимаю?
Бонни опешила. Они что, оба сошли с ума?
— Сэр, я американка, но я говорю по-английски.
— Да мисс, я так и подумал, что вы говорите на другом языке, на американском. То-то я вас почти понял.
Он захихикал. Старик был рад, что осадил эту молодую янки. Все они, приезжая сюда, думают, что говорят на английском. Знали бы, как они говорят! Но ничего, сейчас они уплывут отсюда.
И старик был прав. Карл сильным гребком оттолкнулся от берега и поплыл дальше, под сенью раскидистых прибрежных деревьев. Они плыли, словно в зеленом тоннеле, потолок которого был покрыт листьями, и сквозь него просвечивало солнце.
Карл смотрел на Бонни, на ее веснушчатом лице играли солнечные блики с оттенком зеленого.
— Бонни, ты знаешь, что такое червонное золото? Не знаешь? Вот оно. — Он вынул из кармана маленькое зеркальце в серебряной оправе и показал ей ее лицо. — Вот оно! Твое лицо в таком свете — оно и есть… — И он снова поцеловал ее. — Знаешь, я хочу открыть в Германии свое дело, тогда мог бы на тебе жениться. Я буду делать синтетические камни для разных ювелирных поделок. В мире много женщин, которые не могут купить себе настоящие украшения, а они должны быть у каждой женщины. Я смотрю на твои пальцы, ты любишь украшения? Нет? Но почему? Твои руки надо обязательно украсить кольцами. Но у тебя, если ты выйдешь за меня замуж, будут настоящие. Я буду делать камни, я уже разработал технологию и проверил ее здесь. Мои камни купят другие женщины, а я тебе — настоящие. Сапфиры, изумруды, и обязательно топазы…
Они с Карлом не расставались все полгода, которые провели в Кембридже.
Потом они разъехались по домам. У Бонни, смеялась она, такая судьба: оправдывать свое имя — быть любимой через океан. Карл писал долго, потом перестал. Она узнала, что он открыл свою фирму «Поликом» и стал ее главой. Да, он приглашал ее приехать.
Глава 17
Халамбус не выходил из мастерской с утра до вечера в тот день. Он уже сделал множество эскизов, менял позу женщины — выбирал то более трепетную, то более сладострастную. Он никак не мог остановиться на единственной, она, как живая, все время их меняла. Иногда художнику казалось, что он не уловил модель, а просто придумал ее сейчас. Ему надо работать с натурой. Но где она, натура? Надо снова лететь в Штаты.
Халамбус метался по мастерской. Он думал, что если сейчас не приготовит нужных камней, то время уйдет, его вдохновение перегорит — дальше наступит пустота. В какой-то момент он с ужасом вспомнил, что разрушил так много уже созданного, и сердце его защемило. Он упал в кресло и стал смотреть сквозь окно веранды на море. Там трепетала алая тоненькая фигурка его жены. Да, он любил ее. И был невероятно счастлив, когда женился. Это была самая красивая и самая юная девушка в окрестностях. Но это было много лет назад. Эта женщина родила ему двух красивых детей. Ази скучала по мальчику, который сейчас учится в Англии, но он понимал, что она скучает не просто по сыну, а по тем временам, когда у них родился этот малыш. После возвращения из Штатов он чувствовал ее настороженность, но ничего не мог поделать с собой — обнимая ее, он обнимал совсем другую женщину. Ту самую, которую хочет изобразить сейчас, воплотить ее своими руками в реальность. Как там на выставке ему сказала Патриция Мун? Он немедленно позвонит самой Бонни, не нужны никакие гадалки. Где телефон, немедленно, сейчас!
Он потянулся к аппарату. Номер он знал наизусть, запомнив его сразу, когда взял в руки визитную карточку Бонни.
И снова взглянул в окно. Алой фигурки на берегу не было. Наверное, она вернулась в сад, подумал Халамбус.
Да, это его жена. По здешним законам он может развестись, но для этого потребуются годы. И если бы даже он затеял процесс, согласится ли Бонни ждать его столько лет? Они соединились бы только к старости… Он горько усмехнулся. Человек рождается, не выбирая страну, приходит в мир, где давно существуют свои законы. И не ему, пришедшему сюда на столь непродолжительный срок, пытаться изменить их. Единственное, что он может, — пересмотреть эти законы для себя. Каждый, желающий свободы, может обрести ее только внутри себя. Он свободен и получит солнечную женщину — Бонни Плам. Но получит ли ее в реальности?
Номер в Вашингтоне не отвечал. Бонни не было. Ничего удивительного, снова парит где-то над землей, летит в свою командировку. Помнится, что-то она говорила про свой журнал. Маленький, изящный, с прекрасными фотографиями Даяны Поллард, с которой она познакомила его на том приеме, в доме хозяина выставки. Да, Даяна запоминающаяся личность. Восточная миниатюра. Но ее взгляд вполне мог бы соперничать со взглядом, пронизывающим насквозь, которым одарила его Патриция Мун.
Зазвонил телефон. Неужели Вашингтон отозвался? Он вздрогнул, схватил трубку, сердце его заколотилось, будто он пробежал несколько километров без остановки.
— Мистер Халамбус? — говорили по-английски. Бонни, Бонни, сейчас он услышит ее, он сейчас ей все скажет… — Мистер Халамбус, — повторил низкий голос. — Это Даяна Поллард. Я приехала снимать вас для журнала…
Халамбус не верил своим ушам. Ну что, конечно, он был прав. Она колдунья. Только что он подумал о ней, как она возникла, точнее, пока что ее голос.
— Добрый день, миссис Поллард. Рад слышать вас. Где вы?
— В отеле. Я готова приехать к вам хоть сейчас. Ваши картины имеют успех в Штатах. Но им нужен еще больший успех, они этого достойны. Кстати, вам шлет привет Бонни Плам.