Солнечные стрелы
Шрифт:
Я подумала, что конюх ошибся и накинул на мою кобылицу седло стражника.
И так глупый слуга ошибался в течение всех последних дней? Она извернулась и вновь вскарабкалась на него. Водопад ее мягких волос отливал золотом. Золото сыпалось с ресниц, поблескивало на груди с твердыми, как виноградины, сосками.
Я часто бываю полнейшей дурой. Вы знаете, что ваши зрачки темнеют, когда вы начинаете улыбаться? И что кончик языка вовсе не розовый, а синеватоголубой?
Он такой же, как у тебя. Она тотчас произвела инспекцию.
Розовый, сказала она. Мы такие разные. Как странно!
Странная здесь только ты. Прозрачная, как стекло. Я могу глядеть сквозь тебя. Какими вы становитесь, когда пугаетесь? Голубыми?
Мои губы сереют, сказала она.
А мы зеленеем. И стараемся поэлегантнее принять смерть. Он запустил руки в ее волосы.
Тебе нравится то, что я делаю? Она наклонилась и звонко чмокнула его в нос.
Мне нравитесь вы. Но я не знаю, нравлюсь ли я вам.
Очень. Она была деликатна. Она больше ничего не спросила. Возможно, асаниане об этом не говорят. Она вытянулась во всю длину поверх его тела, горячая, гибкая, и вновь поцеловала его в нос. Он не мог удержаться от счастливой улыбки. Ночь его была обозначена горем и яростью. И закончилась радостью. Это солнце. Оно уже брезжило над горизонтом и посылало ему свой первый дар. Он понял,
властитель Асаниана. Повелитель Золотой страны, мудрейший из мудрых, хитрейший из хитрых, а сердце его окутано паутиной. Теперь дела обстоят именно так. Слуги продемонстрировали чудеса проницательности, верно угадав момент opnasfdemh своего повелителя. Неслышно возникнув в опочивальне, они умыли его, одели, подали еду и вино. Есть не хотелось, но вино оказалось хорошим. Он успел опорожнить всю бутыль, прежде чем перед ним появилась Галия. Смеющаяся ночная обольстительница куда-то исчезла. Теперь перед ним стояла асанианская леди, закутанная в шелка, накрашенная и пахнущая, словно ящик торговца духами. Она решительно отвергла его попытки заглянуть ей в глаза, даже когда он двумя пальцами вздернул ее подбородок.
Галия, изумленно сказал он, что случилось с тобой? Ее лицо было непроницаемым.
Я уже не девица, непривычно тихо проговорила она. Я должна вести себя, как подобает женщине.
Кто тебе это сказал?
Таков обычай, ответила она.
К черту обычай! сердито воскликнул он. Какой-то дурак позолотил ей веки. Он стер вязкий грим пальцами, брезгливо морщась.
В прежнем своем виде ты нравилась мне больше. Неужели всю свою жизнь ты хочешь проходить в этих шелках? Как ты сумеешь сесть на сенеля? Куда поскачешь с таким размалеванным лицом?
Женщины никогда не ездят верхом.
Даже если им прикажет сам император? Она широко раскрыла глаза.
Император приказывает мне?
Да. Галия вспыхнула. Ее глаза засияли как драгоценные камни. Волнуясь, она разгладила какую-то складку на своем туго обтянутом шелком бедре.
Я выгляжу смешно?
Ты выглядишь великолепно, сказал он, но несколько стеснена. Я предпочитаю видеть тебя в брюках. Яркий румянец пробился сквозь слой пудры. Встав на цыпочки, она крепко поцеловала его и убежала. Вприпрыжку. Путаясь в длинном подоле, волоча за собой шлейф. Волна умиления подкатила к его сердцу. Слишком, быть может, большая волна. Он знаком велел принести еще одну флягу вина. Волшебный напиток горячил кровь и приглушал чувства, делая его вновь хитрым и расчетливым повелителем Асаниана. Корусан нес охрану императорских покоев. Эсториан не знал, как расценить острый взгляд, которым одарил его слуга. Этот взгляд можно было истолковать по-разному, но он никак не относился к разряду восхищенных. Что таилось в нем? Зависть? Или ирония? Эсториан не стал выяснять. Император не должен копаться в душах собственных слуг. Он должен повелевать ими. Это заключение не подтвердили ни заседание Высшего двора, где он давал аудиенцию компании желтолицых словоохотливых принцев, ни верховая прогулка в одном из внутренних двориков, которую он имел удовольствие себе разрешить. Умизан капризничал больше, чем когда-либо. Эсториан вынужден был сделать ему выговор.
Брат, сказал он в плоское, прижатое к черепу ухо. Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя на свободу? Ухо не изменило своего положения. Умизан взбрыкнул, коротко и сердито.
Да, кивнул Эсториан. Я не стану тебя больше удерживать. Здесь ты свихнешься. Голубой глаз повернулся к нему.
Сам я не могу составить тебе компанию, а ты уходи. Юлия сделала это давно, и я не осуждаю ее за это. Она свободна в своих поступках. Будешь свободен и ты. Умизан привстал на дыбы, подергивая хвостом, как огромная кошка. Потом опустил копыта и замер. Кожа в его паху сморщилась и разгладилась. Он фыркнул. Слезы навернулись на глаза Эсториана первые слезы за весь этот долгий qegnm.
Да, брат. Такова жизнь. Утром я отошлю тебя. Сенель помотал головой. Эсториан ласково огладил его шею.
Это не навсегда, мальчик. Только до тех пор, пока я не покину Кундри'дж.
Он понимает вас? Голос оленейца звучал удивленно. Эсториан соскользнул с седла и запустил пальцы в густую лоснящуюся гриву.
Это мой четвероногий братец, сказал он. По одной из совсем уж сумасшедших ветвей нашего рода. Корусан обошел вокруг жеребца. Уши сенеля поворачивались за ним, но он больше не пытался прижать их к черепу. Любопытно, подумал Эсториан. Умизан не терпел незнакомцев, особенно асаниан. Но этому мальчугану он даже позволил погладить себя, что означало высокую степень приязни.
Он очень хорош, сказал Корусан.
Можешь проехаться на нем, позволил Эсториан.
А он разрешит мне?
Об этом спроси у него сам. Корусан протянул руку к наморднику жеребца. Он не сказал ни слова. Но Умизан, дружелюбно всхрапнув, ткнулся носом в протянутую ладонь. Корусан принял поводья и, ухватившись за гриву сенеля, птицей взлетел в седло. Он держался совсем неплохо. Асаниане знают толк в верховой езде. Он управлял Умизаном легко, но без излишней фамильярности. Жеребец, повинуясь воле наездника, проделал несколько сложных курбетов и закружился в танце, взрывая копытами песок. Эсториан не видел лица оленейца, но чувствовал, что он улыбается. Он бросил жеребца вперед и заставил его замереть в двух шагах от хозяина. Глаза черного воина блестели, но голос был холоден, как зимняя ночь.
Да, вам следует отослать его в стадо. Ему не нравится здесь.
Он и тебе успел об этом сказать? Эсториан ощутил укол ревности.
Мне кажется, мы поняли друг друга. Он вновь погнал голубоглазого красавца по кругу, затем спешился и подвел его к Эсториану. Умизан, коротко заржав, ласково ткнулся мордой в хозяйское плечо. Эсториан улыбнулся. Ревность его улеглась. Из конюшни они возвращались бок о бок. Мужчина и его тень. Император и его оленеец.
ГЛАВА 27
Вэньи после ухода Эсториана долгое время стояла не двигаясь. Ужас, зародившийся в самой сердцевине ее существа, постепенно заполнил каждую клетку тела. Колени Вэньи подогнулись, она рухнула на пол, стараясь удержать слезы предательские слезы, готовые хлынуть из ее глаз. И они хлынули, горячо и неудержимо, орошая
Юлия! попыталась сказать Вэньи. Сестричка Эсториана по шерсти услышала зов, уши ее настороженно дернулись. Рысь преспокойно приблизилась к Вратам, так же, как прошла через дверь. Врата взволнованно замерцали. Юлия села перед ними, словно приготовилась наблюдать.
Юлия, выдохнула Вэньи, как ты попала сюда? Рысь зевнула и принялась вылизывать лапы. Говорить она не умела. Ей не было нужды развивать до такого уровня свой магический дар. Императорские юл-кошки в Эндросе занимали особое положение. У них были собственные покои и собственный сад, где они беспрепятственно охотились или гуляли, не испрашивая на то разрешения ни у императора, ни у его прямоходящей родни, Юлия была компаньонкой Эсториана с тех самых пор, как он вернулся из своего первого путешествия по западу. Она не последовала за ним в Кундри'дж-Асан. Мудрая тварь. Однако теперь она почему-то сидит здесь и наблюдает за танцем миров. Вэньи не пыталась коснуться ее. Это было опасно. Рысь слишком долго пробыла одна и могла одичать. В мягких подушках ее лап прятались острые когти-ножи. Она спокойно и тщательно вылизала себя подобно благовоспитанной комнатной кошечке. Потом поднялась и потянулась, подергивая каждым мускулом своего великолепного тела, потом вновь безмятежно зевнула. Танец миров замедлился, словно движения рыси повлияли на их игру. Уши Юлии шевельнулись. Миры сменили окраску и стали зелеными, словно весенний лес. Огромная кошка припала к полу. Вэньи с изумлением смотрела на нее. Мощное мускулистое тело взлетело в воздух и исчезло в зеленой переливающейся мгле. Вэньи едва удержала себя, чтобы не ринуться следом. Врата, пульсируя, загудели. Сущность Вэньи откликнулась на их песнь, заглушая выбросы потревоженной силы. Нечто. Нечто наблюдающее. Нечто скользящее, неуловимо-изменчивое, подобное мраку в тени. Нечто внутри Врат. Это не Юлия. Кошка исчезла. Вэньи сконцентрировала волю и разум на раздраженном мерцании. Глупо, глупо, безрассудно, нелепо, небезопасно. Нельзя в одиночку атаковать Врата. Но ее товарищи по дежурству словно оцепенели, очарованные магией Сердца Миров. Ничего. Там только что находилось нечто. Вэньи была уверена в этом. Нечто или некто внутри уплотняющейся мглы, пытающийся проникнуть сюда. Потусторонние миры. Возможно, там тоже есть свои маги, свои охранники Врат. Вполне возможно. Мгла подернулась рябью. Это не людо-звери, не птице-кошки, не крысо-сенели и не другие порождения возбужденных Врат. Так настойчиво взламывать неподдающуюся преграду могут только человеческие существа. Только маги. Магорожденные порой пытались исследовать строение Врат. Очень редко и с очень большой осторожностью. И никогда в одиночку. Впрочем, таких попыток не делалось с тех пор, как император покинул Керуварион. Если бы что-то подобное происходило, Вэньи бы об этом знала. Точно так же, как и другие охранники в обеих империях. Тревога росла. Но у Вэньи не было повода призывать Айбурана. Даже если бы бородатый медведь находился поблизости, а не валялся в постели леди Мирейн. Айбуран с группой жрецов занимался последние дни расследованием покушения на императора, и, чтобы его потревожить, требовалось нечто большее, чем пляска каких-то теней. Возможно также, что все это ей померещилось. Ее товарищи по дежурству очнулись, но вели себя так, словно ничего не произошло. Они не помнили, как пришла Юлия, как сидела здесь и как исчезла в зеленой гудящей мгле. Эти жрецы были старше Вэньи и намного опытнее ее. Двоим всегда верят больше, чем одному. Врата гудят мощно и ровно. В них нет никаких изменений, никаких возмущающих мерцающую поверхность теней. Магия Врат всегда навевает грезы. Особенно на того, кто зазевался или кому не по себе. А ей действительно не по себе сегодняшней ночью. Однако она ждала и наблюдала. Если все это не плод ее воспаленного воображения, если поверхность ровно гудящей мглы вновь вспучится и начнет раздвигаться, то... То, значит, Гильдия существует и работает вопреки всем представлениям о ней. Тогда она призовет Айбурана. Он придет с другими опытными жрецами, и они все вместе начнут делать то, что должны делать.