Соломон Крид. Искупление
Шрифт:
Холли вывалила еще лопату земли на гроб мужа, потом еще одну… Усилия, нудная боль в мышцах глушили злость и горе. И с каждой новой толикой земли шептала молитву – но не о своей мертвой любви. Слезы бежали по щекам, ветер нес из пустыни гарь, а вдова молилась о том, чтобы пожар стал возмездием, насланным высшей силой, которая пронесется сквозь город и сожжет проклятое место дотла.
– Все, что город может сделать для вас… – говорил Кэссиди, потупившись, вертя шляпу в руках.
«Вы все можете сдохнуть и сгореть в аду.
Вот это вы можете сделать для Холли
10
– Как он умер? – спросил Соломон, заставляя голос звучать спокойно, но едва сдерживая убийственную ярость.
Отчаяние было физически ощутимым, бушующим внутри ураганом, валуном, придавившим душу. И еще горше было от того, что привязан, заперт внутри жестяной коробки.
– Разбился на машине, – ответил коп, все еще глядя в боковое окно на склоны гор. – Он ехал поздней ночью и то ли заснул за рулем, то ли резко свернул, объезжая что-то, – и угодил в ущелье. Ударился головой, проломил череп. Когда Джима нашли, он был уже мертв.
Соломон подумал, что именно этот Морган и нашел Джеймса Коронадо уже мертвым.
За окном виднелся город: обломки изгороди среди пустыни, убогие лачуги с ржавой жестяной крышей или без крыши вообще. Все незнакомое.
– Где все люди?
– А-а, это старые шахтерские дома, – объяснил Морган. – Думаю, их сохранили атмосферы ради. Чтобы туристы прониклись, перед тем как попадут на Мэйн-стрит. Сейчас большинство горожан живет в центре.
Мимо пронесся указатель с надписью большими старомодными буквами, гласившей, что путешественники въезжают в «Историческую часть города Искупление». И все вдруг оживилось. Аккуратными рядами потянулись пастельных цветов домики за выкрашенными в белое штакетными изгородями, прилично мощенные улицы. В тени тополя Соломон заметил фургон «Уэллс Фарго». Лошади были привязаны за вожжи к деревянному брусу, идущему вдоль корыта с водой, которую доставлял древний с виду насос. Животные пугливо озирались, чуя дым пожара и желая поскорее убежать. Соломон понимал их. Ему тоже хотелось бежать прочь от огня, прочь от этого города и странного чувства долга перед умершим человеком.
– У Джеймса Коронадо была семья? – спросил Соломон.
– Холли, – ответила Глория, прикрепляя пластырь на обожженное плечо. – Жена.
– Холли Коронадо. Может, мне стоило бы поговорить с ней?
– Не слишком хорошая идея. – Морган покачал головой.
– Почему?
– Холли только что похоронила мужа. Мне кажется, она хочет, чтобы ее оставили в покое.
– Она может знать, кто я.
Морган поерзал, словно сиденье вдруг сделалось неудобным.
– В такое время лучше оставить ее одну.
– Странный обычай – оставлять людей одних в то время, когда они особенно нуждаются в поддержке. Вам так не кажется? Если ее муж знал меня, возможно, знает и она. И вероятно, обрадуется, увидев старого друга.
– Если хотите, я могу запустить проверку на ваше имя, – предложил шеф полиции, доставая из кармана телефон. – Посмотрим, что всплывет.
Интересно, отчего Морган так не хочет, чтобы лишившийся памяти незнакомец говорил
– Эй, Роллинс, это Морган. Запусти-ка на проверку имя. Соломон Крид.
Он глянул на книгу, проверяя, как пишется имя, и снова воззрился на каталку.
– Он шести футов росту, лет двадцати пяти – тридцати, европеоид – и по-настоящему белый. То есть белая кожа, белые волосы.
Морган кивнул.
– Да, как у альбиноса.
Последнее слово он почти выплюнул, потянул, как если бы выговаривал «ниг-гер».
– Нет, я подожду. Пропусти через НЦКИ – может, выловишь что-нибудь.
У Соломона неприятно засосало под ложечкой. НЦКИ – это Национальный центр криминальной информации. Морган проверял, не находится ли странный гость в текущем розыске и нет ли у него судимостей. А раз Соломон знал, что такое НЦКИ, – значит мог и находиться в его базе данных.
Соломон снова взглянул на себя: белая кожа прямо-таки сияет в ярком свете, ни следа пигмента, никаких отметин, кроме выжженной на плече буквы «I», теперь спрятанной под повязкой. Чистая страница, а не человек. Он скрестил на груди руки, чувствуя себя без рубашки уязвимым и выставленным напоказ.
«Скорая помощь» свернула с главной улицы, и взору открылось белоснежное здание церкви – на взгляд Соломона, слишком большой для такого маленького городка. Крытый медью шпиль вонзался в пустынное небо. Вид церкви тронул память, шевельнул нечто, уже живущее в ней. Или показалось? Морган сказал, что нательный крест – копия алтарного креста. Соломону захотелось выскользнуть из пут, сковывавших ноги, вырваться из «скорой», чтобы побежать и посмотреть самому.
– Да, я на связи, – проговорил в телефон шеф полиции. – Ладно, спасибо.
Он отключился и сообщил, запихивая книгу в карман сложенного пиджака:
– Думаю, вам будет приятно узнать, что вы – не в базе криминальных данных.
Голос Моргана звучал чуточку разочарованно. Соломон тоже немного огорчился. Все же пусть и оказался бы преступником, но хоть какая информация о себе.
«Скорая» притормозила, свернула и остановилась у большого каменного здания. Глория вручила Соломону рубашку, с профессиональной сноровкой протолкнулась мимо копа и распахнула задние двери. В салоне будто взорвались жара и свет. Глория обернулась, передвинула защелку, удерживающую каталку, – снаружи тут же появился водитель, готовый помочь ее выкатить.
– Я могу идти сам, – сказал Соломон, просовывая руки в рукава.
– Не можете. Таковы правила больницы, – строго заметила Глория. – Лягте.
Водитель дернул, и каталка выскользнула наружу. Лязгнули, распрямляясь, стальные опоры. Соломон зажмурился – солнце было невыносимым.
– Я здоров.
Чуть приоткрыв глаза, он увидел надпись медными буквами на фасаде: «Кинг комьюнити хоспитал».
– Сэр, вы ранены, и у вас амнезия.
– А как насчет реакции зрачков на свет? Что-нибудь аномальное? – заслоняя глаза ладонью, спросил Соломон.