Соломон Крид. Искупление
Шрифт:
Я посчитал решение избавиться от книги плодом моей нищеты, но в действительности мною двигал страх. Я уже ощущал, насколько эта Библия завладела мной. Видения белой церкви и бледного Христа на кресте приходили ко мне уже и наяву. Я боялся обезуметь, как обезумел священник. Но я вижу сейчас, что все это было промыслом Божьим: и явившийся из Ирландии священник, оказавшийся на соседней койке, и переданная мне Библия, и золото, приведшее на запад, и нечаянный разговор с проповедником, указавшим путь, которым я пришел к иезуитской миссии и бледному Христу на сожженном кресте.
Спустя два часа после рассвета второго
Он превратился в гротескный факел, утратив все черты. В агонии он запрокинул голову, изо рта вырывалось пламя, словно крики стали огнем.
Старший офицер, капитан Смит, приказал накинуть на крест веревку, свалить его и оттащить подальше. Но никакая веревка никогда не вытащит образ того пылающего человека из моей памяти. Я пробормотал молитву, препоручая бессмертную душу несчастного Богу, в чьем лоне она вовеки пребудет в мире, спасенная от демонов, устроивших нечистую забаву. А когда я дочитал молитву, то услышал произнесенное шепотом «аминь» от всех вокруг. Я понял: мои неприкаянные спутники, обычно столь дерзкие и презирающие Господа, когда от жестокости мира их заслоняет тепло костра либо жидкости в бутылке, осознали, насколько же ценны Его любовь и благость, когда узрели жуткое обличье Его гнева.
Мы взялись забрасывать землей руины церкви, а я, работая, размышлял над тем, отчего же всемогущий милостивый Бог позволил столь чудовищному произволу случиться с Его верными слугами и домом моления Ему. Я не мог понять смысл произошедшего зла. А вдруг оно значило, что в битве между Богом и дьяволом победил дьявол? И лишь тогда, в бездонных глубинах моего сомнения, Христос явился ко мне, восстав из руин церкви своего Отца, дабы указать мне истину и путь.
Сначала я увидел Его лицо, сияющее белизной среди серого пепла. Он глядел на меня с таким отчаянием и болью, что я отшатнулся, отступил назад, и мой сапог захрустел обугленными остатками потолочной балки. Та приподнялась, и я увидел Его целиком – фигуру из чистого белого мрамора, закрепленную на кресте из твердого дерева, обожженного, но не уничтоженного пламенем.
Судя по месту распятия среди руин, оно висело над алтарем. Я представил, как Христос глядел со скорбью на то, как огонь пожирает дом Его Отца. Спасение креста из пожара было чудом, чудом же я отыскал его среди пепла, и я вспомнил слова обезумевшего священника, сунувшего Библию в мои руки и передавшего миссию мне:
Неси Его слово в пустыню. Ибо, неся Его слово, ты несешь и Его. Он защитит тебя и приведет к невообразимым богатствам.
И вот я узрел Его.
Я шагнул в дымящиеся
Это было ради меня.
Он показывал мне простым и ясным образом, чтобы могла понять простая душа вроде моей: моя церковь должна быть крепче этой. Чтобы выстоять среди зла, царившего в дикой пустой глуши, церковь должна быть как бледный Христос, не затронутый свирепыми орудиями зла, уничтожившего все вокруг.
Моя церковь должна быть каменной.
16
– Он сказал, что нам нужно оставаться здесь?
– Так он и сказал, – ответил Малкэй, стоя у окна мотеля с мобильником в руке и глядя из-за серой занавески на стоянку.
За спиной Малкэя топтался по ковру Хавьер, выбивая пыль и запах плесени.
– Что, и ничего больше?
– Он еще многое сказал, но главное: мы должны оставаться здесь и ждать, пока он позвонит.
Хавьер потряс головой и продолжил топтаться. За последние двадцать с небольшим минут он несколько раз наведывался в туалет. Смыл Хавьер лишь один раз. То есть либо у парня скверно с гигиеной, либо он занимался чем-то другим. Масленый, лихорадочный блеск в его глазах ясно указывал на то, чем именно.
– Думаешь, Папа знает, где мы торчим? – спросил Хавьер, дергая пальцами, будто пытаясь стряхнуть присохшую жвачку.
– Возможно.
– Что за хрень? Возможно? Он или знает, или нет.
Освещал комнату лишь экран чуть слышно бормотавшего телевизора, показывавшего местные новости. Карлос сидел на краешке кровати и глядел на мигающий экран, словно загипнотизированный им. Карлос сделался таким с момента, как вошел и услышал слова Папы Тио. Малкэй видел такой взгляд несколько раз. Один раз – в камере тюрьмы неподалеку от Чикаго, когда еще носил форму, а в Иллинойсе – пока не отменили смертную казнь. Пару раз он сам был причиной такого взгляда – выражения отрешенности, полной готовности встретить все, что уготовила судьба. Так кролик глядит в фары наезжающего автомобиля, когда уже нет времени убежать.
– У кого-нибудь из вас есть мобильный? – спросил Малкэй.
– У меня есть, – ответил Хавьер таким тоном, будто его спросили, есть ли у него в штанах член.
Он вытащил «Блэкберри» в корпусе, инкрустированном золотом и хрусталем, повернул экран к Малкэю:
– Слышь, ублюдок, а я его выключил. Я ж не дурак.
– Молодец. А кто платит за телефон?
– Какого хрена? Какое это имеет отношение?
– Если Тио оплачивает телефон, он может отследить его даже выключенный. Тио платит за телефон?
Хавьер не ответил. Его молчание сказало само за себя.
– Значит, он знает, где мы, – резюмировал Малкэй.
Затем он отвернулся и, сощурившись от яркого света, выглянул в окно. За зданием администрации виднелись пробегающие по шоссе машины.
Малкэй проверил телефон, убеждаясь в том, что «Скайп» еще работает. Тио сказал, что свяжется кое с кем, а затем позвонит, но Малкэй не потому проверял телефон. Отец так и не позвонил.
– Эй, пендехо, а чего это твой телефон еще включен?