Соловей и кукушка

Разумовская Анастасия

И мне приснился Криштиан, летающий вокруг меня на метле и громко хохочущий. Большая остроконечная шляпа то и дело сползала ему на глаза. А я почему-то подпрыгивала, пытаясь отобрать у него сей ценный предмет…

Ролдао ждал меня на полянке между кипарисами. Он держал в поводу двух лошадей: своего вороного жеребца и небольшую, тонконогую и порывистую игреневую кобылку, которая всячески пританцовывала и косилась на него любопытным взглядом. А ещё прям явно заигрывала с жеребцом, и тот волновался.

Принц задумчиво посмотрел на меня и вдруг решился.

— Вы не оскорбитесь, если

я спрошу вас?

— Как я могу узнать это заранее? — хмыкнула я.

Ролдао подал мне руку, помогая подняться на лошадь. Запрокинул лицо, вглядываясь в мои глаза.

— Давайте направимся в город? Хочу показать вам «Красного Дракона» — лучший линкор нашего флота. Его спустили на воду с полгода назад, но он уже принял боевое крещение. Я не уверен, что вам это понравится…

Понравится ли мне? Да я с трудом удержалась от радостного визга.

— Благодарю вас, я с удовольствием посмотрю… «Красного Дракона». Но разве в городе не опасно?

— Нет, — он вдруг усмехнулся как-то… у меня сердце сжалось. — Со мной точно безопасно.

Принц коротко свистнул, и обе лошади рванули вперёд. Я отдалась ощущению полёта. Всё-таки, автомобилям, конечно, далеко до скорости лошадей… Кажется, я понимаю, почему Ролдао предпочитает автомобилю путешествие верхом.

Солнце уже клонилось к горизонту, хотя до заката оставалось ещё много времени. Погода действительно была чудесной, как и «пророчил» вчера мой принц. Сначала Ролдао придерживал скакуна, но я перевела мою кобылку в галоп, и вскоре мы уже увлеклись скачками наперегонки, и я смогла полюбоваться, как гармонично смотрится мужчина, прижавшийся к блестящей шкуре скакуна.

А ведь Криштиан тоже очень хорошо владеет верховой ездой. Видимо, лошади — это то немногое общее, что объединяет таких разных братьев…

Порывом ветра с меня сорвало шляпку. Я невольно вскрикнула. Ролдао оглянулся, поставил жеребца свечкой, затем вернулся и прямо с седла, свесившись почти до земли, подхватил её, нагнал меня и отдал.

— Как вы умеете… — восхитилась я.

Ролдао вдруг покраснел, смутившись.

— Это ерунда, — крикнул, — баловство.

Вскоре мы выехали на асфальт, промчались по улицам города и вскоре были уже в порту, где стояли корабли. Ну, то есть, где я думала, что стоят корабли, потому что они дрейфовали несколько в отдалении. К нам подскочило два человека в моряцких голубых одеяниях. Мне помогли спуститься с лошади.

— Катер, — велел наследник.

Он обернулся ко мне, и я поразилась перемене, произошедшей в нем. Серые глаза буквально сияли, от привычной замкнутой чопорности, или стеснительности не осталось и следа. Его лицо горело воодушевлением.

— Вы будете первой дамой, которая ступит на палубу «Дракона», — улыбаясь, заметил Ролдао.

И катер действительно доставил нас к могучему железному чудовищу. Принц помог мне подняться.

Это было мощно и прекрасно! Бронированный дракон, плоский, огромный, с целой крепостью посредине. С громадными трубами, с двумя мачтами без парусов — большой и маленькой — и с десятью длинными пушками, объединёнными попарно, которые все называли просто «орудиями». Ролдао что-то увлечённо рассказывал мне, показывая и объясняя. Мой слух уловил что-то вроде «дредноут» и «орудия триста пятого калибра», но я не особенно слушала. Я смотрела на матросов и офицеров, построившихся рядами и не скрывавших обожания в глазах. Да-да, они смотрели на принца как на живого бога войны. Я обернулась и тоже замерла, совсем перестав слышать его слова.

В этот момент Ролдао был прекрасен как никогда раньше. В лице его не осталось ни малейшей замкнутости или застенчивости. Оно сияло гордостью, воодушевлением и мужеством.

— Вы не слушаете меня, — заметил он.

— Я смотрю на вас, — возразила я.

Наследник замолчал, пытливо вглядываясь в моё лицо. А потом весело рассмеялся:

— Так нечестно!

И это было бесконечно мило. Тут к нему подошёл капитан в золотых эполетах, вытянулся и рявкнул:

— Мой принц!

Ролдао обернулся к нему и кивнул, дозволяя обратиться.

— Команда поздравляет вас с победой. Имеем честь пригласить вас на офицерский вечер.

Наследник обернулся ко мне, и я заметила мелькнувшее в его глазах раздумье.

— Если вы хотите пригласить меня, то я согласна, — быстро, пока он не передумал, согласилась я.

Принц с откровенным восхищением глянул на меня.

— Это… не совсем светское мероприятие, донья Ирэна. Там будет много алкоголя, игр и веселья. А так же младший офицерский состав. В том числе. Вообще, вряд ли кто-то выше капитана. И… и дамы…

Ролдао запнулся.

— С вуалетками?

Принц с недоумением глянул на меня. Я покраснела, прикусив язык.

— Ну… женщины, чья любовь стоит денег…

Ролдао завис, но потом, когда капитан рядом с ним покраснел от тщетно сдерживаемого смеха, видимо, понял.

— Нет, конечно. Просто, скажем так, местные дамы — сеньоры очень раскованные.

Отлично! Я тоже.

— Если вы идёте, то с вами я не побоюсь никаких раскованных дам. А что за победа?

— Над мятежниками. Та канонада, которую вы, возможно, слышали ночью, это как раз была работа орудий линкора.

Видимо, лицо моё побледнело и вытянулось, отразив эмоции, потому что Ролдао чуть нахмурился.

— Сеньорита Ирэна, вам, наверное, жаль погибших и пострадавших. Это делает честь вашему доброму сердцу. Но вспомните события более вековой давности в Ингварии. Революция — это такая гидра, которую нужно душить змеёнышем. И выжигать безжалостно. Жалость к мятежникам обернётся в будущем намного более страшными жертвами.

Да, он прав, но… Мне не понравилось выражение его лица. Слишком жёсткое, слишком… Нет, не жестокое, скорее — азартное, торжествующее.

Принц дал мне возможность нарисовать вид на город со стороны моря, а вот сам корабль — нет: государственная тайна. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Зато я буквально купалась в восхищённых взглядах мужчин, и мне было весело. Когда солнце коснулось края моря, мы вернулись на берег.

— Вы не передумали? — уточнил Ролдао.

— Вы не хотите, чтобы я ехала?

— Хочу, — прямо и честно ответил он. — Очень. И очень боюсь, что вам не понравится наш грубый праздник.

«Наш», то есть, самого себя принц причисляет скорее к низшим чинам, чем к высокородным грандам?