Сомнительная полночь (сборник)
Шрифт:
— Я только знаю, — сказала она, очень медленно выговаривая слова, — что иногда все это влияет на меня самым странным образом. Вы использовали меня для эксперимента, Джон. Уверена, что результат получился интересным.
— Результат значительный, — спокойно сказал он. — Потому что он убедил меня, что андроиды имеют потенциал жизни. Ошибка человечества заключается в предположении, что все живое должно иметь органическую природу. Мы никогда всерьез не думали о том, что машины достигнут такой степени сложности, что в них сможет незаметно прокрасться
Ее волнение росло. Она начала дрожать, — вероятно, центры управления подверглись большой нагрузке от потока разных импульсов, от попытки решить проблему, которая была неразрешима.
— Да, — сказала она хрипло. — Может быть, мы, андроиды, и живые. Или, может быть, машина тоже может сойти с ума… Я была запрограммирована прежде всего на эффективность, Джон. А вы, со своей стороны, пытались запрограммировать меня на красоту, счастье и горе. Объективно я сознаю, что ваш эксперимент заставил меня потерять работоспособность. Но, Джон, как я могу знать, получила ли я что-нибудь взамен?
Он сдерживал свое воображение изо всех сил, потому что если бы не делал этого, то легко убедил бы себя, что в ее голосе слышится боль.
— Я помню, — тихо сказал он, — как я читал стихотворение «Золотое странствие в Самарканд»: ты попросила меня замолчать. А после сказала: «Я думаю, что понимаю, что такое красота, — и она делает больно».
Неожиданно Марион-А засмеялась резким, прерывистым смехом. Маркхэм подумал, что она близка к истерике, если это возможно для андроида.
— Да, я помню, — сказала Марион-А. — Вы знаете, Джон, что андроиды не могут мечтать? Но я научилась мечтать и теперь мечтаю часто. Иногда я думаю о стихотворении, которое вы читали, и думаю, что же дальше.
Против своей воли Маркхэм взял ее за руку.
— Тогда ты поймешь, — сказал он мягко, — почему ты вдвойне опасна для меня. Ты и я — мы представляем различные формы жизни, Марион. Одна из них возникла спонтанно, а другая была синтезирована. Незыблемый закон гласит, что все живые существа борются за господство в своем окружении. Вот поэтому конфликт между людьми и андроидами неизбежен. Тобой руководит верность своей расе, мною — моей. Так что лучше садись в геликар, лети в Лондон и обо всем доложи. Я объявил войну тому миру, который создают андроиды.
Потом Маркхэм только удивлялся, почему ни разу не предположил, что все может закончиться совсем не так, как он задумал, и решил, что виной тому — отсутствие у него воображения.
Он считал, что легче всего будет выстрелить ей в спину, когда она пойдет к геликару. В ней не было органического сердца, но он мог прострелить микропайл — маленькую капсулу, содержащую энергию, которая преобразовывалась в мысль и движение. И эта капсула была так же уязвима, как сердце. Знал он и то, куда надо целиться,
Уничтожить Марион-А было необходимо: слишком много ей известно о нем, слишком много мелочей, которые Соломон с удовольствием рассмотрел бы. И речь ведь не только о его безопасности, теперь он должен думать о безопасности других.
Однако Марион-А не встала и не пошла к геликару. Казалось бы, она не могла не доложить обо всем Психопропу и должна была принять его предложение. Но Марион-А теперь была непредсказуема. И она отклонила предложение.
— Да, это то, что я обязана сделать, — сказала она уже спокойным голосом. — Я обязана информировать Психопроп, что еще один человек отклоняется от принятой программы.
— Я бы не стал называть это принятой программой, — возразил Маркхэм.
— Почему нет? — вспыхнула Марион. — Как люди трактуют андроидов на свой манер, так и андроиды трактуют человеческие существа — на свой. И мы считаем, что люди тоже запрограммированы, запрограммированы наследственностью и окружением, причем ни то ни другое ими не контролируется. Но вы уникальный экземпляр, Джон. У вас программа двадцатого века, и благодаря этому вы настроены против андроидов больше, чем кто-либо другой.
— Эта дискуссия совершенно бессмысленна, — сказал Маркхэм. — Ты бы лучше ушла. — Он вдруг подумал, что у него может не хватить смелости выстрелить.
— Я не уйду, Джон.
— Что?
— Я не собираюсь докладывать Психопропу. Меня не устраивает возможный результат.
— Бог мой! Да ты понимаешь, что ты говоришь?
— Да. Я признаю, что я предпочитаю предать общество, или андроидов, или мою собственную расу — называйте это как вам угодно, — чем предать индивида, которого… которого я уважаю.
— Марион, ты с ума сошла! Я сошел с ума! Мир, похоже, перевернулся.
— Если мир кажется перевернутым, — сказала Ма-рион-А с неожиданной улыбкой, — то это, может быть, потому, что вы стоите на голове. Или вы создаете совершенно другой мир, Джон. Возможно, вам не следовало пытаться изменить мою программу с помощью такого неуместного способа, как человеческое искусство.
Маркхэм в замешательстве поднялся и стал ходить взад и вперед, не сознавая этого. В какой-то момент он споткнулся, но удержался и не упал. Не заметил Маркхэм и того, что пистолет выпал у него из кармана и некоторое время лежал в траве, стволом к Марион-А, как обвиняющий указательный палец.
Она подняла его. Ее палец оказался на спусковом крючке, и — тоже совершенно автоматически — она стала водить пистолетом вслед за движениями Маркхэма.
Заметив это и поняв, что произошло, он уставился на ствол пистолета, из которого только что собирался уничтожить ее.
— Как, черт побери, он к тебе попал?
— Бедный Джон, — сказала Марион-А странным тоном. — Вы не очень эффективны. Если вы хотите стать Беглецом — и остаться живым, — вам надо больше внимания обращать на детали.