Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.
Шрифт:
– Назови первое пришедшее тебе в голову слово.
Девушка стояла, прислонившись к дверям, и не задумываясь выпалила: «У дверей».
– Итак, первое понятие – «дверь», – сказала Инчунь. – Оно по своему звучанию попадает в тринадцатый раздел. В наших стихах дверь должна быть упомянута в первой строке.
Она потребовала шкатулку с карточками рифм, извлекла из нее тринадцатый ящичек…
– Попались слова, которые очень трудно сочетаются, – заметил Баоюй.
Тем временем Шишу приготовила четыре кисти и четыре листа бумаги и подала каждому. Все стали сочинять стихи, одна лишь Дайюй как ни в чем не бывало играла листьями утуна, любовалась осенним пейзажем и шутила со служанками.
Одной из служанок Таньчунь приказала возжечь благовонную палочку «аромат сладостного сна». Эта палочка, длиной в три цуня и толщиной с обыкновенный фитиль, сгорала довольно быстро, и за это время нужно было написать стихотворение; кто не успеет, того штрафуют.
Таньчунь сочинила первая, записала, подправила и передала Инчунь.
– Царевна
– Готово-то готово, но, кажется, плохо получилось, – откликнулась та.
Баоюй, заложив руки за спину, медленно прохаживался по террасе. Вдруг он обратился к Дайюй:
– Слышала? У них уже готово!
– Обо мне не беспокойся, – отозвалась Дайюй.
Баоюй заметил, что Баочай успела начисто переписать свои стихи, и воскликнул:
– Вот беда! От благовонной палочки остался всего цунь, а у меня лишь четыре строки!
И он снова обратился к Дайюй:
– Палочка вот-вот истлеет! Поторопись!
Дайюй пропустила его слова мимо ушей.
– Ладно, не буду тебя ждать, – сказал наконец Баоюй. – Надо записать, посмотрю, что получилось.
Он подошел к столу, взял кисть и принялся писать.
– Приступаем к чтению! – объявила Ли Вань. – Кто не успел, кончайте, не то оштрафуем.
– Крестьянка из деревушки Благоухающего риса не умеет писать стихов, зато она хорошо их читает, – заметил Баоюй, – к тому же она самая справедливая из нас, поэтому давайте договоримся принимать все ее замечания.
Девушки закивали в знак согласия.
Первыми Ли Вань прочла стихи Таньчунь.
263
Что есть нефрит?.. А снег – что это?.. – По словам философа Чжуан-цзы, облик прекрасного святого должен быть «облагорожен нефритом и снегом». Поэт Су Ши прозрачность льда сравнивал с чистотой человеческой души.
Стихи Таньчунь всем очень понравились, и Ли Вань стала читать написанное Баочай.
Как будто за закрытыми дверямиСокровища хранишь и аромат.Возьму кувшин, чтобы наполнить вазуЖивительною влагой до краев.Тень осени я со ступеней смою, —Тебя румяна, пудра не прельстят.Твоя душа как из росинок слита,Ты – холодность, ты – белизна снегов…Ты – бледность. Но таинственная бледность,Что не бывает у других цветов.Да, ты грустна, но грусть твоя такая,Которая не затемнит нефрит.Пусть Чистоту наш Белый император [264] Приемлет в дар как лучший из даров!…Прелестна и печальна ты, как солнце,Что на закате грустный свет струит.264
Белый император – один из мифических «императоров пяти небес», усмиритель огненных стихий.
– Ведь и вправду Царевна Душистых трав! – воскликнула Ли Вань и взяла стихотворение Баоюя.
Окрасила ласково двериОсенняя бледность и свежесть,Встряхнулась265
Встряхнулась седьмая из веток… – То есть весь куст, до самой высокой ветки, усыпан белыми цветами.
– Лучше всех сочинила Таньчунь! – заявил Баоюй, когда Ли Вань кончила читать. Однако Ли Вань отдала предпочтение Баочай.
– Стихи сестры Баочай самые выразительные, – сказала она и стала торопить Дайюй.
– Разве все уже окончили? – спросила Дайюй.
– Все.
Дайюй взяла кисть, единым духом написала стихотворение и бросила на стол. Ли Вань принялась читать:
Сянцзянский полог [266] не задернут,Проход в двери полуоткрыт,Разбитый лед – земле убранство,А вазу красит лишь нефрит.266
Сянцзянский полог – бамбуковый полог из области Сян (в нынешней провинции Хунань), которая славилась изделиями из бамбука.
Едва Ли Вань закончила, как Баоюй не выдержал и стал громко выражать свое восхищение:
– И как только она сумела так придумать!
Ли Вань продолжала:
Возьму тайком бутончик груши, —Бегонии в ней белой – треть,Зато в душе у дикой сливыВозможно всю ее узреть! [267]– Сколько глубокого чувства в этих строках! – закричали все. – Замечательно!
Святыми лунных дебрей, видно,Рукав твой белый был расшит,Ты – дева грустная в покоях,Что, вся в слезах, одна скорбит…Нежна, застенчива… Кому жеХотя бы слово скажешь вслух?Ты к западным ветрам склонилась [268] .Уж скоро ночь. Закат потух.267
Возьму тайком бутончик груши… – Здесь белая бегония сравнивается с расцветающими в разгар весны белыми цветами груши, но холодностью своею, по разумению поэта, бутон этот все же ближе к цветам мэйхуа, распускающимся еще при снеге.
268
Ты к западным ветрам склонилась… – то есть отрешилась от земных радостей.
– Это стихотворение самое лучшее! – в один голос заявили все.
– Если говорить об утонченности и оригинальности, не возражаю, – сказала Ли Вань, – что же касается глубины мысли, оно несомненно уступает стихотворению Царевны Душистых трав.
– Суждение вполне справедливое, – согласилась Таньчунь. – Фее реки Сяосян присуждается второе место.
– Самое неудачное – это стихотворение Княжича, Наслаждающегося пурпуром, – заявила Ли Вань. – Вы согласны?
– Ты совершенно права, – подтвердил Баоюй. – Стихи мои никуда не годятся. А вот стихи Царевны Душистых трав и Феи реки Сяосян следовало бы еще раз обсудить.
– Не вмешивайся, будет так, как я решила, – оборвала его Ли Вань, – а если еще кто-нибудь об этом заведет разговор, оштрафуем.
Баоюю ничего не оставалось, как замолчать.
– Собираться будем второго и шестнадцатого числа каждого месяца, – продолжала Ли Вань. – Задавать темы и рифмы позвольте мне. Можно устраивать и дополнительные собрания, хоть каждый день, если на кого-нибудь вдруг снизойдет вдохновение, я возражать не стану. Но второго и шестнадцатого все должны непременно являться.