Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.
Шрифт:
Госпожа Ван не поверила и велела слуге все разузнать у привратников. Вскоре слуга вернулся и доложил:
— Монах и в самом деле ушел и сказал на прощанье: «Передайте госпоже, чтобы не беспокоилась — деньги мне не нужны. Пусть только разрешит второму господину почаще меня навещать. Все свершится, как предопределено судьбой — таков непреложный закон».
— Оказывается, это добрый монах! — воскликнула госпожа Ван. — Где же он живет?
— Привратник его спросил, а он говорит, что второй господин Баоюй знает, — ответил слуга.
— Ты знаешь, где живет монах? — спросила госпожа
— Трудно сказать, — ответил Баоюй. — И далеко и близко.
— Что ты болтаешь! — вскричала Баочай. — Сейчас же прекрати! Ведь батюшка и матушка тебя любят, и батюшка велел тебе во что бы то ни стало добиться славы и высокого положения!
— А разве я говорю не о том же? — возразил Баоюй. — Неужели вам не ведома истина: «Если один сын уйдет в монахи, семь поколений его предков вознесутся на небеса»?
— Что за несчастная у нас судьба! — вздохнула госпожа Ван. — Сичунь твердит, что уйдет в монастырь, а теперь еще ты! Зачем мне после этого жить?!
И госпожа Ван громко заплакала.
— Я пошутил, — с улыбкой произнес Баоюй.
— И все остальное было шуткой? — спросила госпожа Ван, перестав плакать.
— Вернулся второй господин Цзя Лянь! — сообщила вбежавшая в комнату девочка-служанка. — На нем лица нет, и он просит вас, госпожа, выйти к нему!
Взволнованная госпожа Ван распорядилась:
— Позови его сюда! Баочай может остаться, Цзя Лянь давно ее знает!
После обмена приветствиями Цзя Лянь стал рассказывать:
— Только что пришло письмо от отца. Он тяжело болен и велит мне немедля приехать. А то не застану его живым.
Из глаз Цзя Ляня покатились слезы.
— Он не пишет, чем болен? — спросила госпожа Ван.
— Сначала простудился, а потом признали чахотку, — ответил Цзя Лянь. — Человек, передавший письмо, тоже советует поспешить с приездом, и я пришел доложить вам, госпожа, что немедленно отправляюсь в путь. Цзя Цян и Цзя Юнь хоть и глупы, но все же мужчины, и если случится что-нибудь, доложат госпоже. Домашние дела я привел в полный порядок. Цютун не пожелала у нас оставаться, и я велел отправить ее к матери. Думаю, так лучше, да и Пинъэр спокойнее. Вот только Цяоцзе остается без присмотра, но Пинъэр добра и не даст ее в обиду. Дочка у меня умная, но характером в мать, еще круче, так что прошу вас, госпожа, не оставлять ее своими поучениями!
Он вынул платок и смахнул набежавшие слезы.
— У твоей дочки есть родная бабушка, вот и оставь девочку на ее попечение, — возразила госпожа Ван.
— Вы убиваете меня, госпожа, своими словами! — воскликнул Цзя Лянь. — Я ведь от вас ничего не требую, только прошу меня пожалеть!
Цзя Лянь опустился перед госпожой Ван на колени.
— Встань! Ведь тут женщины! — промолвила госпожа Ван и спросила: — Если задержишься у отца, а в это время кто-нибудь посватается к твоей дочери? Ждать твоего возвращения или поступать так, как решит твоя мать?
— Не дожидайтесь меня! Решайте с матушкой по своему усмотрению!
— Перед отъездом напиши дяде Цзя Чжэну, пусть знает, что дома не осталось мужчин, — сказала госпожа Ван, — и попроси его поскорее возвращаться. Ведь неизвестно, когда ты приедешь!
— Слушаюсь! — ответил
— Мы не знаем, как со своими делами управиться, а ты говоришь о какой-то кумирне! — рассердилась госпожа Ван. — Лучше бы помолчал! Если об этом узнает Сичунь, снова начнет грозить, что уйдет в монахини. А это позор для нашей семьи!
— Подумайте, госпожа, и о том, — сказал Цзя Лянь, — что у четвертой барышни родителей нет, старший брат уехал, а жена его плохо обращается с девушкой. Я даже слышал, что Сичунь несколько раз пыталась покончить с собой. Так пусть лучше уйдет в монастырь. Зачем ее отговаривать?
— Сама не знаю, что делать! — воскликнула госпожа Ван. — Пусть жена Цзя Чжэня поступает, как сочтет нужным.
Выйдя от госпожи Ван, Цзя Лянь созвал слуг, распределил между ними обязанности, написал письмо Цзя Чжэну и собрался в путь. Пинъэр и другие, как обычно, сказали ему на дорогу несколько напутственных слов. Цяоцзе горько плакала, прощаясь с отцом. Оставаться на попечении Ван Жэня она отказалась. А когда узнала, что все дела отец поручил Цзя Цяну и Цзя Юню, расстроилась, но виду не подала. Проводив отца, девочка стала жить вместе с Пинъэр.
Фэнъэр и Сяохун сразу же после смерти Фэнцзе пожелали уйти. Первая попросила отпуск, а вторая сослалась на болезнь. Пинъэр хотела взять в дом какую-нибудь девочку, чтобы была подружкой Цяоцзе, а заодно помогала по хозяйству. Кроме Селуань и Сыцзе, бывших любимиц матушки Цзя, подходящих не было. Но Сыцзе, как оказалось, вышла замуж и уехала, а Селуань была просватана и со дня на день должна была переехать в дом мужа. Поэтому пришлось Пинъэр отказаться от своего намерения.
Между тем Цзя Юнь и Цзя Цян, проводив Цзя Ляня, пришли к госпожам Син и Ван.
Почувствовав себя хозяевами, юноши стали жить во внешнем кабинете, постоянно скандалили со слугами, водили дружков и устраивали попойки. Дошло даже до азартных игр, но женщины, не выходившие из внутренних покоев, ничего об этом не знали.
Пришли однажды Ван Жэнь и старший дядя Син. Им пришлась по душе веселая, бесшабашная жизнь Цзя Юня и Цзя Цяна. Они зачастили во дворец, якобы для того, чтобы присматривать за домом, а сами играли на деньги и пьянствовали.
Наиболее старательных слуг взял с собой Цзя Чжэн, другие уехали с Цзя Лянем, и дома остались лишь сыновья и племянники из семей лай и линь. Привыкшие жить за счет родителей, они совершенно не разбирались в хозяйстве и сейчас, оставшись без старших, словно лошади без узды, делали что хотели, тем более что Цзя Цян и Цзя Юнь всячески им потакали. И во дворце Жунго теперь творилось что-то невообразимое.