Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.

Цао Сюэцинь

«Я думал, стена настоящая, а она фальшивая!» [82]

Все расхохотались.

— Вот так дядюшка Дурак! — покатываясь со смеху, сказал Цзя Цян. — Я тебя не обижал, а ты меня черепахой обзываешь! Пей штрафной кубок!

Дядюшка Син осушил кубок, совсем захмелел и стал жаловаться на свою сестру, а Вань Жэнь — на свою. Оба не скупились на колкие и язвительные замечания. Цзя Хуань, расхрабрившись от вина, стал ругать Фэнцзе, которая будто бы жестоко с ним обращалась.

82

«Я

думал, стена настоящая, а она фальшивая». — Эта фраза и следующая за ней реплика Цзя Цяна («Я тебя не обижал, а ты меня черепахой обзываешь») становятся понятными, если раскрыть сложную игру слов: фальшивая стена (по-китайски цзяцян) звучит так же, как имя Цзя Цян; кроме того, «цзя» звучит и как «панцирь», первый слог в слове черепаха (цзяюй). В китайском обиходе черепаха — бранное слово.

— Человек должен быть добрым и справедливым, — поддакнули остальные, — а Фэнцзе, пользуясь покровительством старой госпожи, творила всякие бесчинства, а потом, как говорится, «обожгла себе хвост». Теперь дочке ее придется расплачиваться за зло, содеянное матерью!

Цзя Юнь вспомнил, как однажды обидела его Фэнцзе, а Цяоцзе, увидев его, расплакалась, и тоже принялся поносить покойницу и ее дочь.

— Пей лучше вино! — оборвал его Цзя Цян. — Зачем злословить?

— Сколько лет девочке? — стали спрашивать гости. — Хороша ли она собой?

— Тринадцать лет ей, — ответил Цзя Цян. — Настоящая красавица!

— Жаль, что она родилась в вашей семье! — воскликнули гости. — Будь она из бедной семьи, ее родители и братья могли бы стать чиновниками и разбогатеть.

— Каким образом? — спросили все в один голос.

— Я недавно узнал, — стал рассказывать один из гостей, — что где-то в дальних краях есть ван, большой охотник до наслаждений. Он ищет вторую жену и обещает забрать к себе и родителей девушки, которая ему приглянется. Бывает же такое счастье на свете!

Никто не придал его словам особого значения, только у Ван Жэня мелькнула недобрая мысль. Однако он и виду не подал и продолжал пить вино.

— Вот где веселье! — раздались возгласы, и на пороге появились сыновья Лай Да и Линь Чжисяо.

— Вы почему опоздали? — закричали тут все. — Уж мы заждались!

— Прошел слух, будто в доме опять что-то случилось, — стали оправдываться молодые люди, — и мы забеспокоились. Но потом оказалось, это не у нас.

— Не у нас, и ладно, — отвечали гости. — Нечего было задерживаться!

— Хоть и не у нас, но некоторое отношение к нам имеет, — возразили оба. — Знаете, о ком речь? О почтенном господине Цзя Юйцуне. Говорят, ему надели кангу и собираются везти на допрос в судебную палату! А ведь он состоит в родственных отношениях с нашими господами! Вот мы и решили дождаться, когда его повезут, надеялись разузнать, не грозят ли нашим господам новые неприятности.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Цзя Юнь. — Ладно, садитесь, потом все расскажете!

Молодые люди стали отнекиваться, но затем все же выпили и продолжали рассказывать:

— Господин

Цзя Юйцунь — человек способный, умеет находить покровителей и благодаря им получил высокую должность. Однако он жаден до денег и несколько раз попадался на вымогательстве. В обвинении говорится, что он обирал подчиненных — брал взаймы и не возвращал. А государь наш, — пусть здравствует он десять тысяч лет, — самый мудрый и просвещенный, самый гуманный и добрый из всех правителей, не щадит алчных, тех, кто грабит народ или, пользуясь властью, обманывает людей. Как только ему донесли на Цзя Юйцуня, он немедля издал указ об его аресте. И если обвинение подтвердится, Цзя Юйцуню несдобровать! Если же донос окажется ложным, плохо придется тому, кто оклеветал Цзя Юйцуня. В обоих случаях появится вакансия и кому-то посчастливится стать чиновником.

— Твой старший брат и так счастлив! — сказали дружки сыну Лай Да. — Разве плохо быть начальником уезда?

— Так-то оно так, — отвечал сын Лай Да, — но если он будет поступать подобно Цзя Юйцуню, долго не продержится!

— Неужто и у него руки загребущие? — удивились все.

Юноша кивнул и осушил кубок.

— Больше ничего не удалось разузнать?

— Об этом ничего. Еще говорят, будто поймали разбойников, орудовавших на морском побережье, и доставили на допрос в судебный ямынь. И схватили злодеев, которые похищали людей. Они прятались здесь же, в городе. Это благодаря старанию господ, которые служат при дворе государя.

— Значит, те, что были в городе, пойманы! — воскликнули все в один голос. — А ограбивших наш дом не нашли?

— Об этом мы ничего не знаем, — отвечали молодые люди. — Слышали, правда, будто один из разбойников похитил какую-то женщину и увез на морское побережье, но женщина не покорилась ему, и он ее убил. После чего вместе с сообщниками хотел бежать через заставу, но все они были схвачены и казнены.

— Уж не Мяоюй ли это, которую похитили из кумирни Бирюзовой решетки? — сказал кто-то.

— Ну конечно это она! — вскричал Цзя Хуань. — Эту Мяоюй я больше всех ненавидел! Вечно ходила с кислой рожей. Зато стоило ей увидеть Баоюя, как она расплывалась в улыбке. А на меня и смотреть не хотела! Вот было бы хорошо, если б это оказалась она!

— А может, и не она, — сказал кто-то. — Разве мало похищают людей?

— А по-моему, Цзя Хуань прав! — вмешался Цзя Юнь. — Недавно мне рассказывали, что одной монашке из кумирни приснилось, будто Мяоюй убита.

— Мало ли что приснится! — засмеялись все. — Выдумки это!

— Выдумки или не выдумки — нас не касается! — вскричал дядюшка Син. — Давайте поедим, а ночью будем играть!

Игра продолжалась до четвертой стражи, пока за дверью не послышался голос слуги:

— Четвертая барышня Сичунь повздорила с женой своего брата и остригла волосы. Она просит госпожу Син и госпожу Ван отпустить ее в монастырь, иначе грозится покончить с собой. Госпожи Син и Ван не знают, что делать, и просят на совет господ Цзя Цяна и Цзя Юня.

Цзя Юнь давно слышал, что Сичунь собирается в монастырь, и был уверен, что отговорить ее невозможно. Поэтому сказал Цзя Цяну: