Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.
Шрифт:
Баоюй мог бы целыми днями предаваться развлечениям, но после пропажи яшмы сделался вялым, ленивым, стал заговариваться. Когда его звали к матушке Цзя справиться о здоровье, он шел, не звали – дома сидел. Служанки его не трогали, боялись сердить. Позовут его к столу – ест, не зовут – ничего не требует.
Сижэнь видела, что это не просто хандра, а болезнь. Как-то она прибежала в павильон Реки Сяосян и сказала Цзыцзюань:
– Со вторым господином Баоюем что-то неладное творится! Хоть бы твоя барышня его развлекла.
Цзыцзюань
И она отказалась навестить Баоюя.
Тогда Сижэнь отправилась к Таньчунь и все ей потихоньку рассказала. Однако последние события: неожиданное цветение яблонь, пропажа яшмы и, наконец, неожиданная смерть Юаньчунь – так на нее подействовали, что ей было не до Баоюя – она решила, что семья вступила в полосу несчастий. Да и вообще неприлично часто навещать мужчину. К тому же Баоюй был в таком подавленном состоянии, что у Таньчунь пропала всякая охота с ним общаться.
Тетушка Сюэ рассказала дочери о том, что дала предварительное согласие на ее брак с Баоюем.
– Твоя тетя, – сказала она, – настойчиво меня уговаривала, но окончательного согласия я не дала, сказала, что буду ждать возвращения твоего старшего брата. А ты-то сама согласна?
– Судьбу дочери должны решать родители, – с серьезным видом промолвила Баочай. – Но отца у меня нет, и решать вам. Можете, конечно, посоветоваться с братом. Но зачем у меня спрашивать?
Тетушка Сюэ была глубоко тронута скромностью и нравственной чистотой дочери. И это несмотря на то, что в детстве девочку баловали. С того дня она больше не заговаривала о Баоюе. А сама Баочай не только не произносила его имени, но даже избегала слов «драгоценная яшма».
Узнав о пропаже, Баочай встревожилась, но виду не подавала, считала непристойным расспрашивать и наводить справки. Поэтому разговоры о случившемся слушала с безучастным видом, будто ее это совершенно не касалось.
Что же до тетушки Сюэ, то она несколько раз посылала служанку во дворец Жунго разузнать, как обстоят дела. Сама же она там редко бывала, хотя и знала о кончине Юаньчунь. Больше всего ее беспокоила судьба сына, и она с нетерпением ждала приезда Ван Цзытэна, который мог помочь ей избавить ее чадо от наказания. К тому же она знала, что Фэнцзе поправилась и присматривает за домом, так что о хозяйстве можно не беспокоиться.
Кто по-настоящему страдал, так это Сижэнь. На все ее ласки и заботы Баоюй отвечал полным равнодушием, и она не знала, чем это объяснить.
Гроб с телом Юаньчунь уже стоял в дворцовом храме несколько дней, и скоро должны были состояться похороны, поэтому матушка Цзя вместе с родственниками и родственницами уехала сопровождать гроб к месту похорон.
Каждый день у Баоюя появлялись новые странности. Не было у него ни жара, ни боли, только ел он без всякого аппетита, спал тревожно, а в разговоре молол всякий вздор.
Фэнцзе знала
Сначала домашние полагали, что он переживает пропажу яшмы, но потом поняли, что не в этом дело, и стали приглашать врачей. Врачи прописывали лекарства, Баоюй послушно их принимал, но улучшения не наступало, напротив, болезнь обострялась. Спрашивали, что у него болит, но вразумительного ответа не получали.
После похорон Юаньчунь матушка Цзя, все время беспокоившаяся о Баоюе, пришла его навестить. С нею была и госпожа Ван.
Сижэнь вывела Баоюя, велела ему справиться о здоровье.
Баоюй порою вел себя как обычно, хотя признаки болезни были налицо. Он справился о здоровье матушки Цзя и госпожи Ван по подсказке Сижэнь, которая держала его под руку.
– Дитя мое! – воскликнула матушка Цзя. – Я думала, ты серьезно болен, а ты совершенно здоров! Теперь, по крайней мере, я успокоилась.
Госпожа Ван тоже облегченно вздохнула. Однако Баоюй все время молчал и не переставал улыбаться.
Матушка Цзя вошла во внутреннюю комнату, села на стул. Принялась расспрашивать Баоюя о том о сем, он отвечал так, как велела Сижэнь, не понимая, что говорит.
Матушку Цзя все больше охватывали сомнения, и, наконец, не выдержав, она промолвила:
– Вначале мне показалось, что никакой болезни у него нет. Но теперь я вижу, что он тяжело болен. Уж не душевное ли это расстройство? Но какова причина?
Госпожа Ван поняла, что придется открыть старой госпоже правду, и, поглядев на стоявшую с потерянным видом Сижэнь, рассказала, как Баоюй ездил к Линьаньскому бо на спектакль и там потерял яшму. Говорила она очень осторожно, чтобы не взволновать матушку Цзя.
– Мы разослали людей на поиски, обращались к гадателям и предсказателям; они говорят, что яшма непременно найдется, что она в закладной лавке.
Матушка Цзя от волнения даже привстала, и из глаз ее потекли слезы.
– Как же можно такую вещь утерять! – вскричала она. – И куда только вы смотрите? Отец Баоюя так не оставит этого дела!
Госпожа Ван, видя, что матушка Цзя в гневе, велела служанкам встать перед ней на колени, а сама, опустив голову, упавшим голосом произнесла:
– Матушка, мы не хотели вам ничего рассказывать, боялись расстроить, я уже не говорю о том, как рассердился бы отец Баоюя!
– Ведь в этой яшме жизнь мальчика! – крикнула матушка Цзя и закашлялась. – Теперь понятно, почему у него душевное расстройство! Какое горе! Об этой яшме знают все в городе, и если кто-нибудь ее подберет, просто так не отдаст! Немедленно позовите Цзя Чжэна, я хочу с ним поговорить!
Госпожа Ван и Сижэнь стали молить матушку Цзя:
– Почтенная госпожа, если вы расскажете обо всем господину Цзя Чжэну, беды не миновать! Разрешите нам продолжать поиски яшмы!
– Не бойтесь гнева Цзя Чжэна! Ведь я здесь и не дам вас в обиду! – обещала матушка Цзя.