Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
– Нигде не могла тебя найти и наугад отправилась сюда! – сказала она Бао-юю. – Твоему старшему дяде нездоровится, и все сестры отправились навестить его. Бабушка послала и за тобой. Скорее идем переодеваться!
Бао-юй попрощался с Дай-юй и в сопровождении Си-жэнь поспешил к себе. Но об этом мы рассказывать не будем.
Когда Бао-юй ушел, Дай-юй стало грустно, и, зная, что сестер сейчас нет дома, она направилась к себе в «павильон реки Сяосян». Проходя мимо «сада Душистой груши», она вдруг услышала доносившиеся из-за стены мелодичные звуки флейты, чередующиеся с пением. Дай-юй сразу догадалась, что это девочки-актрисы
Дай-юй была растрогана и в задумчивости остановилась.
Пение продолжалось:
И день бесподобен, и виды чудесны, но я неспокоен душой: Чем сердце свое я утешить смогу? в чьем доме найду я покой?Слушая эти строки, Дай-юй несколько раз невольно кивнула головой и подумала:
«Оказывается, и пьесы бывают прекрасные! Жаль, что люди только смотрят их на сцене, совершенно не интересуясь содержанием!»
Но она тут же стала раскаиваться в том, что дала волю глупым мыслям, и решила послушать дальше.
И как раз в этот момент слуха ее коснулись строки:
Я смотрю на портрет — ты поспоришь с цветком красотою, Только годы, наверно, уплыли рекою.Сердце Дай-юй невольно дрогнуло, она насторожилась и услышала:
В этих тихих, безлюдных покоях ты тоскуешь одна…За этой строкой последовали другие. Словно опьянев, Дай-юй остановилась, присела на камень и стала вникать в слова: «Ты поспоришь с цветком красотою, только годы, наверно, уплыли».
И вдруг ей припомнились строки из одного древнего стихотворения, которое она недавно читала:
Цветок облетел, утекает вода, и жалость обоим чужда.За этими строками следовали другие, в которых говорилось:
Облетели цветы над текущей рекой, миновали весенние дни, На земле и на небе промчались они.А эти строки в свою очередь вызвали в ее воспоминании слова из пьесы «Западный флигель»:
Облетают цветы, покраснела от них река; Бесконечна, бескрайна моя тоска!Дай-юй задумалась, ее сердце сжалось от боли, из глаз покатились слезы. Мысли ее витали где-то далеко-далеко. Но в тот момент, когда она сидела в глубокой задумчивости, кто-то подошел сзади и хлопнул ее по плечу. Когда она обернулась…
Кого увидела Дай-юй, когда она обернулась, можно узнать из следующей главы.
Глава двадцать четвертая, из которой можно узнать о том, как Пьяный Алмаз презирал богатство и ценил благородство и какие думы вызвал у глупенькой девочки утерянный платок
Мы уже рассказали, как в тот момент, когда Дай-юй сидела в глубокой задумчивости, кто-то подошел сзади и хлопнул ее по плечу.
– Ты что здесь делаешь одна?
Дай-юй испуганно вскочила и обернулась – перед нею стояла Сян-лин.
– Глупая девчонка! Так напугала! – воскликнула Дай-юй. – Зачем ты пришла?
– За нашей барышней, но нигде не могу ее найти, – ответила Сян-лин. – Цзы-цзюань тоже тебя ищет. Она сказала, что жена господина Цзя Ляня послала тебе какой-то необыкновенный чай. Иди домой и попробуй его.
С этими словами она взяла Дай-юй за руку, и они направились в «павильон реки Сяосян».
Фын-цзе действительно прислала две стеклянные банки прекрасного чая. Дай-юй и Сян-лин завели беседу о вышивках, узорах, потом сыграли в шахматы, немного почитали, и Сян-лин наконец ушла.
Между тем Бао-юй, которого Си-жэнь нашла и увела домой, вошел в комнату и увидел там Юань-ян, которая, лежа на постели, рассматривала вышивки, сделанные Си-жэнь.
– Где ты был? – спросила она Бао-юя, как только тот появился на пороге. – Бабушка давно тебя ждет, она велела тебе съездить к старшему дяде и справиться о его здоровье. Скорее переодевайся и идем!
Си-жэнь отправилась во внутреннюю комнату за одеждой, а Бао-юй сел на край постели, снял с себя туфли и стал ждать, пока подадут сапоги. Он поглядел на Юань-ян, которая, опустив голову, продолжала рассматривать вышивки. На ней был шелковый розовый халат, теплая безрукавка из синего атласа, на ногах – шелковые чулки цвета яшмы и расшитые узорами темно-красные туфли, а на шее повязан фиолетовый шелковый платочек. Бао-юй наклонился к ней и вдохнул благовония, которые исходили от платочка. Он заметил, что белизной и нежностью кожи Юань-ян не уступает Си-жэнь, и, не удержавшись, погладил ее по шее.
– Дорогая сестрица, – с лукавым выражением произнес он, – дай мне попробовать помаду на твоих губах!
Он прижался к Юань-ян, будто его приклеили.
– Си-жэнь, иди-ка сюда, погляди! – крикнула Юань-ян. – Ты ему прислуживаешь давно, но, видимо, никогда его не сдерживала, и он до сих пор занимается глупостями!
Си-жэнь с одеждой Бао-юя вошла в комнату и сказала ему:
– Сколько раз я тебе говорила, а ты все свое! Если и дальше будешь себя так вести, мне больше незачем здесь оставаться.
Она стала торопить Бао-юя переодеваться. Бао-юй сменил одежду и вышел вместе с Юань-ян.
Повидавшись с матушкой Цзя, он вновь вышел из дому, чтобы отправиться к Цзя Шэ. Слуги уже давно оседлали коня и наготове стояли возле крыльца. Едва Бао-юй собрался сесть в седло, как увидел Цзя Ляня, который тоже ездил навестить Цзя Шэ и только что вернулся. Они поздоровались, но едва успели перекинуться несколькими словами, как откуда-то сбоку вынырнул человек и, обращаясь к Бао-юю, осведомился: