Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
Затем, указывая пальцем на Сян-юнь, она продолжала:
– Когда я была в ее возрасте, ее дед тоже имел собственную актерскую труппу. Особенно выделялась в ней одна актриса. Она непревзойденно исполняла на цине арии «Слушаю цинь» из пьесы «Западный флигель», «Играю на цине» из пьесы «Яшмовая шпилька» и «Восемнадцать мелодий для свирели» из пьесы «Продолжение к лютне». Но и ей не сравниться с этой девочкой.
– Да, такие встречаются редко! – согласились все.
Затем матушка Цзя позвала Вэнь-гуань и велела ей под аккомпанемент оркестра исполнить акт «Фонари в день новолуния».
Получив приказание, Вэнь-гуань удалилась, а Цзя Жун и его жена вновь подали на стол вино.
Матушка Цзя была в приподнятом настроении, и Фын-цзе предложила ей:
– Может быть, мы воспользуемся присутствием рассказчиц и сыграем в «передачу ветки сливы» на приказ «Весенняя радость, играющая на кончиках бровей»?
– Замечательно, – одобрительно отозвалась матушка Цзя. – Такая игра как раз соответствует праздничному веселому настроению!
Она тут же приказала принести черный лакированный барабан и поставить его перед рассказчицами. Затем матушка Цзя взяла со стола ветку сливы и сказала:
– В чьих руках окажется эта ветка в тот момент, когда умолкнет барабан, тот будет пить штрафной кубок. А может быть, он еще и рассказать что-нибудь должен?
– Кто же, кроме вас, бабушка, отличается находчивостью? – возразила Фын-цзе. – Какой смысл затевать то, чего мы не умеем? Нужно, чтобы выполняемый приказ был простым, интересным и доставил нам удовольствие! Лучше всего пусть тот, кто задержит у себя ветку, расскажет что-нибудь смешное.
Все прекрасно знали, что Фын-цзе мастерица на шутки, которых у нее всегда имелся неистощимый запас, и сейчас, когда она внесла такое предложение, ему обрадовались не только сидящие за столом, но и те, кто прислуживал и подавал к столу. Девочки-служанки бросились приглашать своих старших и младших товарок.
– Идите скорее! – говорили они. – Вторая госпожа Фын-цзе начинает шутить!
Все служанки ввалились в комнату. Когда спектакль закончился, а музыка умолкла, матушка Цзя, послав Вэнь-гуань в награду фруктов и печенья, отпустила ее, а сама велела ударить в барабан.
Рассказчицы хорошо знали порядок игры, они били в барабан то часто, то редко, одни удары напоминали редкие капли водяных часов, другие – походили на высыпавшиеся из мешка бобы, одни были похожи на несущуюся галопом испуганную лошадь, другие были резкими и оглушительными, как удар грома, и тотчас же барабан умолкал. В тот момент, когда ветка сливы попала в руки матушки Цзя, барабан умолк, и все рассмеялись. Цзя Жун приблизился к столу, за которым сидела матушка Цзя, и наполнил ее кубок.
– Почтенная госпожа, разумеется, должна радоваться первой, а мы уж будем довольны тем, что радуется она! – улыбаясь, говорили гости.
– Вино я выпью, но сказать смешное затрудняюсь, – отозвалась матушка Цзя.
– Что вы, почтенная госпожа! – послышались восклицания. – Вы ведь умеете шутить лучше второй госпожи! Произнесите какую-нибудь шутку, мы от души посмеемся!
– У меня нет ничего, над чем можно было бы посмеяться, – призналась матушка Цзя. – Придется набраться нахальства и рассказать старую историю. Слушайте! В одной семье было десять сыновей, и для них взяли десять жен. Жена десятого сына оказалась самой умной и находчивой, острой на язык и ловкой, и свекровь любила ее больше всех, а об остальных невестках говорила, что они непочтительны и не уважают ее. Жены старших сыновей обиделись и стали держать совет, что делать дальше. «Мы все с почтением относимся к родителям наших мужей, но не так находчивы и остры на язык, как та негодница, поэтому свекор и свекровь любят ее больше, чем нас. Кому же пожаловаться на эту несправедливую обиду?» Тогда одна предложила: «Давайте завтра пойдем в храм Янь-вана, воскурим благовония и спросим: почему он, по воле которого мы возродились людьми, дал нам всем такие неповоротливые языки, а этой дряни даровал острый язык?» Услышав это, жены остальных братьев обрадовались. «Замечательный план!» – одобрили они. На следующий день все вместе отправились в храм Янь-вана и стали воскуривать благовония. Они так утомились, что уснули прямо перед жертвенником, но их девять душ продолжали бодрствовать и дожидаться приезда Янь-вана. Ждут-ждут, а он все не является. Они уже начали волноваться, как вдруг увидели странника Суня, приближавшегося на своем облаке. Увидев души девяти женщин, он хотел побить их своим посохом. Те перепугались, бросились перед ним на колени и стали умолять о прощении. Странник Сунь наконец осведомился у них о причине, которая их сюда привела, и они все подробно ему рассказали. Выслушав их, Сунь со вздохом произнес: «Счастье ваше, что вы повстречались со мной! Господин Янь-ван не знал бы, как вам помочь». Души девяти женщин стали просить его: «Великий мудрец, проявите свое милосердие, помогите нам!» – «Это нетрудно, – улыбнулся в ответ странник Сунь. – Все дело в том, что, когда появилась на свет жена десятого брата, я был у Янь-вана и помочился на землю, а она выпила мою мочу. Если хотите быть такими же острыми на язык, как она, я буду мочиться, а вы только пейте!»
Раздался взрыв смеха.
– Вот здорово! – воскликнула Фын-цзе. – Хорошо, что мы не находчивы и не остры на язык, а то в свое время и нам пришлось бы попробовать обезьяньей мочи!
Госпожа Ю и госпожа Лоу со смехом спросили Ли Вань:
– Кто из нас, здесь присутствующих, пил обезьянью мочу? Скажи, не притворяйся, будто тебя это не касается!
– Шутка очень уместная, можно и посмеяться! – одобрительно заметила тетушка Сюэ.
Снова раздались удары в барабан.
Девочкам-служанкам очень хотелось послушать, какую же шутку расскажет Фын-цзе, и они незаметно сделали знак рассказчицам. Вскоре ветка сливы обошла два круга и как только оказалась в руках Фын-цзе, служанки многозначительно закашляли, и рассказчицы прекратили бить в барабан.
– Вот и ее поймали! – раздались веселые возгласы. – Скорее наливайте вино, пусть она расскажет нам какую-нибудь шутку!.. Да только не такую, чтобы от смеха живот болел!
На некоторое время Фын-цзе погрузилась в размышления, но потом лицо ее озарилось улыбкой, и она сказала:
– Некогда в одной семье так же, как и мы сейчас, праздновали Новый год, вся семья была в сборе, все любовались фонариками, пили вино, в доме было весело и оживленно. Бабушка, мать, жены сыновей и внуков, племянники, внуки, правнуки по отцовской и материнской линиям, родные и двоюродные… Ай-я-я! Вот где было шуму!..
– Ну посыпалось как из мешка! – раздались восклицания и смех. – Кого только она не подденет!
– Смотри, если меня затронешь, я тебе язык оторву! – предупредила госпожа Ю.
– Помилуйте! – всплеснула руками Фын-цзе. – Я стараюсь, из кожи вон лезу, а вы меня сбиваете с толку! Тогда я вовсе не буду рассказывать!
– Да не обращай на них внимания, продолжай! – успокоила ее матушка Цзя. – Что же было потом?
– А потом было то, что все дружно пьянствовали целую ночь и разошлись! – немного подумав, заключила Фын-цзе.
Последние слова она произнесла самым серьезным тоном, в то время как все насторожились, ожидая продолжения рассказа. Такой конец был для всех неожиданным.
Сян-юнь долго и пристально глядела на Фын-цзе, и та, улыбнувшись, добавила:
– Могу рассказать еще одну историю о праздновании Нового года. Однажды несколько человек, решив отличиться, сделали к Новому году ракету величиной с дом и, чтобы запустить ее, отправились за город. За ними увязалась целая толпа народу. Один самый нетерпеливый украдкой поджег фитиль. Послышался взрыв, и все кончилось. Люди шумно рассмеялись и разошлись по домам. А те, кто принес ракету, были очень недовольны и обвиняли продавца ракет в том, что он сделал ракету непрочно и она рассыпалась, еще не взлетев в воздух.
– Неужели они не слышали взрыва? – спросила Сян-юнь.
– Они были глухи, – сообщила Фын-цзе.
Сначала никто ничего не понял, но потом вдруг, додумавшись до сути, все покатились со смеху. Кроме того, решив, что Фын-цзе не досказала первую шутку, ее спросили:
– А чем же окончилась первая история? Ты должна досказать.
– Какие надоедливые! – воскликнула Фын-цзе, хлопнув рукой по столу. – Просто на следующий день было шестнадцатое число, праздник окончился, и я должна была присматривать за уборкой. Откуда мне знать, что было потом?