Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
– Откровенно говоря, Оу-гуань глупит.
– Почему? – удивился Бао-юй.
– Она приносила жертву душе умершей Яо-гуань.
– Если они дружили, то Оу-гуань так и должна была поступить, – заявил Бао-юй.
– Какое там дружили! – воскликнула Фан-гуань. – Просто глупостями занимались! Оу-гуань всегда исполняла роли молодых героев, а Яо-гуань играла молодых героинь. Когда-то им пришлось играть безумно любящих супругов, и с того самого момента они словно одурели и стали вести себя в жизни как на сцене. И потом они на самом деле влюбились друг в друга. Как плакала Оу-гуань, когда Яо-гуань умерла! Она и доныне не забыла ее и каждый раз в установленное время приносит ей жертвы, сжигая бумажные деньги. После смерти Яо-гуань она стала играть в паре с Жуй-гуань, но и по отношению к ней вела себя так же, как прежде по отношению к Яо-гуань. Мы допытывались у нее: «Почему ты, обретя новую подругу, позабыла о старой?» – «Я ее не забыла, – отвечала Оу-гуань. – Если у мужчины умирает жена, он может жениться во второй раз, но не должен забывать об умершей – в этом заключается любовь». Ну скажите, не глупа ли она?
Слова Фан-гуань запали глубоко в душу Бао-юя, ибо они в точности соответствовали его взглядам на жизнь. Он этому радовался, но вместе с тем был несколько удивлен и опечален.
– Если все это так, то я хочу просить тебя, чтобы ты передала Оу-гуань, – сказал он, – пусть больше не жжет бумажные деньги, а просто в положенное время воскуривает благовония в курильнице. Этим она сможет выражать свое уважение к памяти покойной и, кроме того, избежит скандалов, пробных сегодняшнему. Я на своем столике тоже поставил курильницу, и если у меня бывают тайные заботы, я независимо от времени года и сезонов ставлю перед курильницей чашку чистой воды, свежего чаю, а иногда кладу цветы и фрукты и даже расставляю мясные и овощные блюда и совершаю жертвоприношения. Все дело в искреннем уважении к умершей, а не в пустых словах. Так что скажи ей, чтобы отныне больше не жгла бумагу!
Фан-гуань кивнула и пообещала в точности исполнить его приказание. Затем она ушла в комнату служанок, взяла оставленный для нее рисовый отвар и принялась есть. Но в этот момент вошла служанка с известием:
– Старая госпожа вернулась!
Если вы хотите узнать, что произошло в дальнейшем, загляните в следующую главу!
Глава пятьдесят девятая, в которой речь пойдет о том, как возле «плотины Листьев ивы» порицали Ин-эр и бранили Чунь-янь и как на «террасу Красной руты» срочно вызвали посредника
Итак, Бао-юй, узнав о возвращении матушки Цзя, оделся потеплее и, опираясь на палку, отправился навестить ее. Он пробыл у нее недолго, так как матушка Цзя за последние дни страшно утомилась и сегодня ей захотелось пораньше лечь отдохнуть. Ночь прошла спокойно, ничего достойного упоминания не произошло. А на следующее утро матушка Цзя встала еще во время пятой стражи и снова отправилась ко двору.
Накануне дня похорон жены императора Юань-ян, Ху-по, Цуй-люй и Бо-ли собрали вещи матушки Цзя; Юй-чуань, Цай-юнь и Цай-ся собрали вещи госпожи Ван, проверили, не забыто ли что, и передали вещи служанкам, которые должны были сопровождать матушку Цзя и госпожу Ван во время поездки. А провожали их шесть девочек-служанок да десяток пожилых женщин (мужчины в счет не шли). Весь последний день ушел на снаряжение конных паланкинов и приведение в порядок дорожных принадлежностей.
Юань-ян и Юй-чуань не сопровождали своих хозяек – они оставались присматривать за домом. Они только привели в порядок дорожные кровати и пологи к ним и за несколько дней до отъезда матушки Цзя и госпожи Ван отправили их вперед, в гостиницу, где матушка Цзя и госпожа Ван должны были жить во время похорон.
Слуги отправились в указанное им место, устроили все как им было приказано и ожидали приезда своих хозяев.
Когда наступил день отъезда, матушка Цзя вместе с женой Цзя Жуна заняла место в паланкине, запряженном лошадьми, госпожа Ван села в свой паланкин, и они тронулись в путь. Цзя Чжэнь во главе отряда домашней охраны сопровождал их. За ними следовало несколько больших повозок со служанками и вещами.
Тетушка Сюэ, госпожа Ю и остальные члены семьи провожали отъезжающих до главных ворот.
Цзя Лянь опасался, что в дороге придется терпеть неудобства, но так как его родители ехали вместе с матушкой Цзя и госпожой Ван, ему тоже пришлось сопровождать их, и он отправился в путь во главе другого отряда домашней охраны.
Поскольку теперь во дворце Жунго почти никого не осталось, управляющий Лай Да, назначив ночных сторожей, велел запереть все гостиные и парадные залы, закрыть все входы и выходы; таким образом, все, кому нужно было проникнуть во дворец или выйти из него, пользовались западной угловой калиткой. А как только садилось солнце, запиралась и эта калитка и никто уже не мог ни проникнуть во дворец Жунго, ни выйти из него.
В «саду Роскошных зрелищ» все ворота тоже были заперты на замок, оставались открытыми лишь небольшие ворота, ведущие к дому госпожи Ван, которыми обычно пользовались все живущие в саду девушки, да ворота, ведущие на ту сторону, где жила тетушка Сюэ. Эти ворота незачем было запирать, так как все равно через них можно было попасть только на внутренний двор дворца Жунго.
Юань-ян и Юй-чуань в свою очередь заперли на замки все господские покои, а сами вместе с остальными служанками жили в прихожих. Кроме того, жена Линь Чжи-сяо каждый вечер присылала во дворец ночевать с десяток пожилых женщин, а в залах и коридорах разместила мальчиков-слуг, которые должны были выполнять роль сторожей и отбивать время страж. Таким образом, все было тщательно предусмотрено.
Однажды ранним весенним утром Бао-чай проснулась, откинула полог и спрыгнула с кровати. Было ясно и свежо. Бао-чай приоткрыла двери и выглянула во двор. Она заметила, что земля влажная, ярко зеленеет мох – видимо, еще во время пятой стражи прошел небольшой дождик.
Бао-чай разбудила Сян-юнь. Причесываясь перед зеркалом, Сян-юнь говорила:
– Что-то у меня чешутся щеки. Наверное, расцвел персик, и у меня снова появились прыщи. Дай мне немного розовой мази, сестра, я помажу щеки.
– У меня нет, – ответила Бао-чай, – я все отдала сестрице Бао-пинь… Надо попросить у нашей Чернобровой. Я знаю, у нее много. Я сама хотела у нее взять, но до сих пор кожа у меня не зудела, и я позабыла.
Она позвала Ин-эр и приказала ей пойти к Дай-юй одолжить немного розовой мази. Ин-эр кивнула и собралась идти, но Жуй-гуань удержала ее.
– Погоди, – сказала она, – я пойду вместе с тобой, попутно мы навестим Оу-гуань.
Жуй-гуань собралась, и они вместе вышли со «двора Душистых трав». Смеясь и оживленно беседуя, девушки дошли до «плотины Листьев ивы» и поднялись на дамбу, усаженную ивами, нависающими над водой. Сережки их только что распустились и свисали, словно золотые нити.
– Ты умеешь плести из ивовых прутьев? – спросила свою подругу Ин-эр.
– Что плести? – с улыбкой переспросила Жуй-гуань.
– Что угодно! Мало ли что можно сплести – всякие безделушки и полезные вещи, – отвечала Ин-эр. – Вот смотри, сейчас я сломаю несколько прутиков и сплету из них корзиночку для цветов. Да как красиво получится!
Она сломала несколько молодых побегов и отдала их Жуй-гуань. Они продолжали свой путь, а Ин-эр на ходу стала плести корзиночку. Пока они шли, корзиночка была готова, и когда в нее поставили цветы, сорванные по дороге, действительно получилось необычайно красиво.