Сон в красном тереме. Том 2
Шрифт:
Только Си-жэнь собиралась ответить, как неторопливо, вразвалку приблизился к ней второй юноша. Си-жэнь пригляделась и узнала Цзя Юня.
Тогда она поспешно сказала Чу-яо:
– Скажи второму господину, что ты передал мне его просьбу. Когда господин Бао-юй вернется из школы, я вручу ему письмо!
Все дело было в том, что Цзя Юню хотелось поговорить с Си-жэнь, так как у него было намерение подружиться с ней, но он боялся действовать открыто и сейчас приближался к ней очень осторожно. Когда Си-жэнь произнесла последние слова, он был уже неподалеку
Вечером, когда Бао-юй вернулся из школы, Си-жэнь сказала ему:
– Приходил второй господин Цзя Юнь.
– Зачем? – поинтересовался Бао-юй.
– Не знаю, он оставил записку.
– Где она? Дай сюда!
Шэ-юэ, услышав это, вошла в комнату, взяла с книжного шкафа письмо и отдала Бао-юю. Сверху Бао-юй увидел три слова: «Почтительно вручаю дяде».
– Почему он больше не называет меня своим приемным отцом? – удивился Бао-юй.
– О чем ты? – спросила Си-жэнь.
– Когда он подарил мне бегонию, он признал меня отцом, – сказал Бао-юй. – А поскольку сейчас он называет меня дядей, разве это не значит, что он от меня отказывается?!
– Он такой же бесстыжий, как и ты! – ответила Си-жэнь. – Можно ли ему, такому взрослому, называть тебя отцом? В самом деле, ты даже…
Едва она произнесла последнее слово, как покраснела от смущения и засмеялась.
Бао-юй великолепно понял, что она имеет в виду, и улыбнулся:
– Тут трудно что-либо сказать, но как гласит пословица: «У монаха нет своих сыновей, зато много почтительных детей»! Я согласился называть его своим сыном только потому, что он умен и внушает симпатию. Если он больше не желает считать меня отцом, я не стану возражать.
С этими словами он развернул записку.
– Этот Цзя Юнь дьявольски хитер, – сказала между тем Си-жэнь. – То он является, то прячется! Ясно, что у него недобрые намерения!
Бао-юй, вскрывая записку, не обратил внимания на слова Си-жэнь. Сначала он нахмурился, потом усмехнулся, покачал головой, и на лице его появилось недовольное выражение. Как только Бао-юй окончил читать, Си-жэнь, наблюдавшая за ним, спросила, в чем дело.
Бао-юй ничего не ответил и разорвал письмо на клочки.
Си-жэнь не стала допытываться и только спросила, будет ли он сегодня еще заниматься.
– Мне прямо смешно, что этот мальчишка Цзя Юнь мог оказаться таким наглецом! – заметил Бао-юй.
Си-жэнь осторожно повторила вопрос:
– Скажи мне, в конце концов, в чем дело?
– Что ты спрашиваешь! – ответил Бао-юй. – Давай лучше есть, а потом будем спать. У меня что-то тревожно на душе.
Он велел девочке-служанке зажечь лампу и сжег на ней клочки, оставшиеся от записки.
Вскоре служанки накрыли на стол, и расстроенный Бао-юй сел ужинать. Аппетита у него не было, и лишь благодаря уговорам Си-жэнь он немного поел, а затем печальный лег спать и даже заплакал.
Си-жэнь и Шэ-юэ не понимали, что его так огорчило.
– Почему он расстроился? – недоумевала Шэ-юэ. – Наверное, этот Цзя Юнь виноват! Не пойму, в чем дело! Бао-юй, получив эту глупую записку, будто с ума сошел – то плачет, то смеется. Если он и дальше будет безумствовать – не вытерпишь!
Шэ-юэ совершенно расстроилась. Глядя на нее, Си-жэнь едва удержалась от смеха.
– Дорогая сестрица, – стала уговаривать она Шэ-юэ, – не серди его! Он достаточно расстроен, а ты так себя ведешь! Тебя же не касается то, что было написано в записке.
– Глупости! – вспыхнула Шэ-юэ. – Разве ты знаешь, какая пакость могла быть в этом письме? Что ты меня сюда приплетаешь? Уж если на то пошло, то я уверена, что в записке было нечто касающееся тебя!
Не успела Си-жэнь ответить, как Бао-юй, лежавший на кровати, усмехнулся, встал и крикнул:
– Не шумите, дайте спать! Завтра мне нужно рано вставать.
Он снова лег и вскоре уснул. О том, как прошла ночь, мы рассказывать не будем.
На следующее утро Бао-юй встал, умылся, причесался и отправился в школу. Едва выйдя за ворота, он что-то вспомнил, велел Бэй-мину подождать его, а сам бросился в дом.
– Где сестра Шэ-юэ?
– Ты зачем вернулся? – отозвалась Шэ-юэ, выбегая навстречу.
– Если Цзя Юнь снова придет, скажи ему, пусть ведет себя приличнее, – сказал Бао-юй, – не то я пожалуюсь бабушке и отцу.
Шэ-юэ пообещала. Бао-юй снова ушел, но тут увидел запыхавшегося Цзя Юня. Заметив выходившего из ворот Бао-юя, он подбежал к нему, торопливо справился о здоровье и сказал:
– Поздравляю вас с великой радостью, дядюшка!
Бао-юй подумал, что он снова говорит о том, что было написано в письме, и воскликнул:
– Нахал! Чего явился меня тревожить?!
– Если вы мне не верите, дядюшка, можете сами убедиться, – отвечал Цзя Юнь. – Люди уже пришли, они стоят у ворот.
Бао-юй рассердился.
– Ты о чем? – спросил он.
В это время за воротами послышался шум. В душу Бао-юя закралось подозрение.
– Слышите, дядюшка? – сказал Цзя Юнь. – Теперь верите?
В это время раздался громкий голос:
– Вы что, порядка не знаете? Разве здесь место устраивать галдеж?
– Ведь старого господина повысили в чине! – отвечал другой голос. – Кто может запретить нам вслух выражать радость?! В других домах люди мечтали бы поздравить своих господ по такому поводу, да не могут!
Только теперь Бао-юй понял, что его отец повышен в чине до лан-чжуна и люди пришли поздравить его. Конечно, Бао-юй сильно обрадовался.
Но едва он собрался идти дальше, как Цзя Юнь догнал его и спросил:
– Ну как, рады вы? А вот когда настанет день вашей свадьбы, радость будет еще большая.
Лицо Бао-юя залилось густой краской стыда.
– Тьфу! Бессовестный! – плюнул он. – Скройся с глаз моих!
– Что это значит? – спросил смутившийся Цзя Юнь. – Я думал, что вы не…