Сон в красном тереме. Том 2
Шрифт:
– Само собой разумеется, что прийти можно лишь из какого-то места, – с усмешкой отвечал монах, – а уйти можно только в каком-нибудь направлении.
Цзя Юй-цунь сразу понял, что этот монах необычный, и поэтому, низко поклонившись ему, спросил:
– Святой отец, в каких местах вы начали свою праведную жизнь и почему построили себе здесь хижину? Как называется этот храм? Сколько в нем людей? Неужели для вас не нашлось священных гор, где вы могли бы познавать истину и заниматься самоусовершенствованием? Почему вы остановились на перекрестке дорог?
– Ведь и в «Хулумяо» – «Тыкве-горлянке»
Цзя Юй-цуню нельзя было отказать в догадливости и проницательности, и когда он услышал упоминание о «Хулумяо», а затем – параллельные фразы о заколке и нефрите, ему сразу припомнилась встреча с Чжэнь Ши-инем. Он еще раз внимательно присмотрелся к монаху и, заметив, что тот внешностью ничем не отличается от Чжэнь Ши-иня, отпустил сопровождавших его слуг и, обращаясь к монаху, сказал:
– Вы, наверное, господин Чжэнь?
– Что «истинное» и что «ложное»? – усмехнулся монах. – Пора вам знать, что все, считающееся «истинным», является «ложью», а все «ложное» – «истиной».
Услышав слово «цзя» – «ложный», Цзя Юй-цунь отбросил всякие сомнения и, низко поклонившись монаху, произнес:
– Благодаря вашей милости, учитель, я смог добраться до столицы, сдать экзамен и получить должность у вас на родине. Но когда я туда прибыл, то узнал, что вы убедились в тщетности земного существования и отправились искать обитель бессмертных. Я, ваш ученик, не раз мысленно обращался к вам среди жизненных треволнений, но мне не удавалось встретиться с вами. Я уже думал, что недостоин такой встречи! Как я счастлив, что увидел вас! Умоляю вас, святой отец, просветите меня в моем невежестве. Если вам не трудно, я просил бы вас переехать в мое убогое жилище, которое находится неподалеку отсюда, чтобы я мог с утра до вечера слушать ваши наставления!
Монах встал, совершил перед Цзя Юй-цунем ответную приветственную церемонию и произнес:
– Изо дня в день я сижу на своем молитвенном коврике и не знаю, что находится между небом и землей за пределами моей хижины. Я не понимаю ничего из того, о чем вы говорите, почтенный начальник!
С этими словами монах снова опустился на место.
Опять Цзя Юй-цуня охватили сомнения:
«Если это не Чжэнь Ши-инь, то почему монах так похож на него? Мы с Чжэнь Ши-инем расстались девятнадцать лет назад, но лицо монаха в точности напоминает его. Я уверен, что это Чжэнь Ши-инь – только он не хочет вспоминать о прошлом. Мое высокое положение не подействовало на него, поэтому не стоит заводить разговора о его жене и дочери».
Подумав так, он вслух произнес:
– Вы не желаете вспоминать о прошлом, святой отец, и я могу только сожалеть.
Цзя Юй-цунь хотел распрощаться с монахом, но в этот момент вошел один из его слуг и сказал:
– Господин, уже вечереет – надо скорее переправляться!
Цзя Юй-цунь не знал, как быть, но в этот момент монах заговорил:
– Поспешите с переправой, почтенный начальник! Если задержитесь, на реке подымутся волны! В назначенное время мы встретимся, я буду ждать вас на переправе и тогда сделаю вам наставления!
С этими словами монах снова погрузился в созерцание. Цзя Юй-цуню не оставалось ничего иного, как поклониться и выйти. Но как раз в тот момент, когда он собрался переправляться через реку, он увидел, что к нему со всех ног бежит человек.
Если вы не знаете, что произошло, загляните в следующую главу.
Глава сто четвертая, рассказывающая о том, как от мелкой рыбешки – Пьяного алмаза – поднялись большие волны и как у одержимого юноши воспоминания о прошлом разбередили еще не зажившие душевные раны
Итак, когда Цзя Юй-цунь собрался переправляться через реку, он внезапно увидел человека, который бежал к нему и кричал:
– Господин! Храм, где вы только что были, горит!
Цзя Юй-цунь мгновенно обернулся. Над храмом поднималось к небу яркое пламя, дым и гарь заслонили солнечный свет.
«Странно! – подумал Цзя Юй-цунь. – Я только что вышел оттуда и не успел далеко отойти – откуда возник пожар? Может быть, с Чжэнь Ши-инем случилось несчастье?
Цзя Юй-цунь хотел вернуться в храм, но боялся опоздать с переправой. Вместе с тем он думал, что, если не вернется, душа его никогда не будет знать покоя.
Поразмыслив немного, он обратился к прибежавшему слуге:
– Ты не знаешь, тот монах успел выйти из храма?
– Я вышел следом за вами, господин, – отвечал слуга. – Потом у меня вдруг заболел живот, и я отбежал в сторонку. Когда я снова посмотрел в сторону храма, там уже полыхал пожар, и я поспешил к вам. Я не видел, чтобы кто-то оттуда выходил.
Хотя Цзя Юй-цунь был охвачен сомнениями и тревогой, свои собственные интересы он ставил превыше всего, поэтому он не вернулся, а только приказал слуге:
– Останься здесь! Когда огонь погаснет, пойди и посмотри, жив ли монах! Потом доложишь мне!
Слуге не оставалось ничего иного, как повиноваться.
Цзя Юй-цунь, переправившись через реку, отправился дальше по своим делам. Устроив проверку в нескольких местах, он остановился отдыхать в первой повстречавшейся гостинице для чиновников.
Через день Цзя Юй-цунь наконец направился в столицу. Служители ямыня, сопровождавшие его, шли впереди и позади его паланкина и кричали прохожим, чтобы те освобождали дорогу.
Вдруг Цзя Юй-цунь, сидевший в паланкине, услышал ругань. Он осведомился у людей, шедших впереди паланкина, что случилось. Его люди притащили какого-то человека и, поставив его на колени перед паланкином Цзя Юй-цуня, сказали:
– Это пьяный, он не хотел уступить вам дорогу и лез напролом. Мы прикрикнули на него, но он расшумелся, лег посреди улицы и стал кричать, будто мы его побили.
– Ты знаешь, что я здешний правитель и ты обязан мне подчиниться? – грозно спросил Цзя Юй-цунь, обращаясь к нарушителю спокойствия. – Ты почему напился пьяным, не уступаешь мне дорогу да еще буянишь?