Сон в начале тумана
Шрифт:
Джон тоже прикрыл дверь.
Софи-Анканау залилась слезами, а Пыльмау принялась ее успокаивать, приговаривая:
— Не плачь, доченька, они скоро уйдут.
— Какие они страшные! — Билл-Токо глянул на отца расширенными от изумления и ужаса глазами. — Галдят, как звери, и скалят белые-белые зубы, словно хотят укусить… Атэ, а они кусаются?
— Не кусаются, — мрачно ответил Джон. Он чувствовал жгучий стыд. Хоть он и давно живет среди чукчей, перенял полностью их жизнь, но он не перестал быть человеком, выросшим в ином мире.
Иногда он приоткрывал дверь и смотрел на туристов, бродивших меж яранг и громко разговаривавших между собой.
— Джек, смотри какие прекрасные шкуры! — закричал один из туристов, показывая на гирлянду пушнины возле яранги Армоля. — Надо спросить хозяина, не продаст ли он.
Армоль вышел из яранги и поспешил навстречу, несмотря на предостережения жены.
Туристы предлагали деньги, очевидно, много денег, но Армоль отрицательно качал головой, что-то пытаясь объяснить, и все оглядывался на ярангу Джона. Что-то сказав туристам, которых становилось все больше и больше, он побежал к Джону и, ворвавшись в чоттагин, спросил:
— Бумажные деньги можно брать?
— Это твое дело, — ответил Джон.
— Ведь я могу на них в Номе купить мотор!
Армоль выскочил и побежал обратно. Джон видел, как он снимал с вешал песцовые и медвежьи шкуры и брал деньги.
Выторговав у Армоля всю пушнину, туристы направились на окраину селения. Один из них остановился возле идола, врытого в землю возле яранги Орво, и попытался выдернуть. На помощь к нему пришли еще несколько человек. Старик высунулся из двери и крикнул:
— Если тронете бога — буду стрелять!
— Продайте нам его! — закричали сразу несколько человек. Но Орво не ответил. Он лишь высунул в дверь ствол винчестера.
Туристов словно ветром сдуло. Их голоса удалялись по направлению открытой тундры.
В ярангу Джона пришли Антон, Тнарат и Орво.
— Мы должны конфисковать пушнину, которую продал Армоль, — сказал Антон. — Он вел незаконную торговлю.
— Как это ты сделаешь? — спросил Джон.
— Очень просто — подойду и скажу: так как покупка была произведена незаконно, прошу пушнину вернуть. Торговцы уважают правила.
— Пойдешь один? — удивленно спросил Тнарат.
— Так будет лучше, — ответил Антон.
Какие-то крики донеслись с улицы, и в чоттагин вбежал возбужденный Гуват.
— Они грабят мертвых! — закричал он, напугав детей и заставив снова заплакать Софи-Анканау.
— Что ты говоришь? — изумленно спросил Орво.
— Правду говорю, — с трудом перевел дыхание Гуват. — Они поднялись на Холм Захоронений и тащат оттуда вещи умерших.
— Это очень плохо! — гневно произнес старик, схватил винчестер и коротко сказал: — Пошли!
Все двинулись за стариком.
Туристы спускались вниз, и каждый тащил на себе кто копье, кто ритуальное весло, связанные из бересты сосуды, трубки, оружие, а один бережно нес на вытянутой руке белый череп.
— Немедленно отнесите все на место! — закричал Орво и выставил вперед винчестер.
То ли туристы почувствовали твердость в голосе Орво, то ли поняли, что зашли слишком далеко. Поворчав, они все же повернули на Холм Захоронений и в беспорядке побросали все, что только что взяли.
— Еще одна шлюпка идет к берегу! — закричал Гуват, показывая в море.
Но опытный глаз Орво сразу же определил, что это не шлюпка, а вельбот.
— Уэленцы едут! — закричал он и побежал вниз с холма. — Подмога к нам идет!
Скоро все узнали уэленский вельбот, набитый людьми. Над всеми возвышался милиционер Драбкин, и на шлюпке у него алела красная полоса. И еще несколько человек на вельботе были в краснополосых шапках.
— Что ты так нарядился, Драбкин? — весело спросил его Джон.
— Красная гвардия, — важно ответил Драбкин, прыгая на гальку.
Американские туристы подтягивались к берегу. Некоторые из них тащили мешки с пушниной, купленной у Армоля.
— Пришел долгожданный пароход из Советской России, — сказал Тэгрынкеу. — Все привез, даже Красную гвардию.
Антон торопливо описал все происходящее в Энмыне, и Тэгрынкеу спокойно отдал приказ Драбкину:
— Пойдите к шлюпкам и отберите пушнину. Пусть Армоль вернет деньги, которые он получил.
Красногвардейцы направились к туристам, которые уже начали поспешно усаживаться в шлюпки. Драбкин пользовался десятком английских слов, но их оказалось вполне достаточно, чтобы туристы поняли, что приехали правительственные власти. Один из туристов подошел к Тэгрынкеу.
— Я заявляю протест против произвола, — сказал он энергичным голосом.
— Во-первых, вы нарушили государственную границу Советской республики, — с улыбкой ответил Тэгрынкеу, — во-вторых, вы без разрешения купили пушнину. Это рассматривается как контрабанда и конфискуется без возмещения. Но Армоль вернет вам деньги.
К берегу уже шел Армоль. Деньги он нес в небольшой кожаной сумочке, в которой обычно хранил патроны.
— Армоль, отдай деньги и забери пушнину, — спокойно приказал Тэгрынкеу.
Армоль мрачно вывалил смятую кучу долларов прямо на гальку.
Мешки с пушниной легли у его ног.
— А теперь можете отправляться обратно, — строго сказал Тэгрынкеу. — И не советую высаживаться на берег! Вы получили предупреждение, а дальше будете отвечать по закону.
Туристы торопливо уселись в шлюпки, и матросы взялись за весла. Никто больше не фотографировал, лишь кинооператор продолжал вертеть ручку своего стрекочущего аппарата, медленно водя объективом по растущей на берегу толпе энмынских жителей, среди которых выделялись краснополосыми шапками красногвардейцы.